Демократия в России: инструкция по сборке

Справедливости ради надо отметить, что вокруг Ливии — среди ее соседей — ни одной монархии нет, а есть как раз в Дании. Действительно, датчане посмеялись. Но не будем придираться к мелочам и посмотрим на вещи шире. Разумеется, вовсе не обязательно ограничиваться узким кругом стран, имеющих с Ливией общую границу. Тогда встает вопрос о том, какой именно более широкий регион имелся в виду? Может быть, арабские страны? В современном мире насчитывается 18 международно признанных государств, которые можно считать арабскими в том смысле, что там большинство населения говорит на этом языке. Это Алжир, Бахрейн, Египет, Ирак, Иордания, Йемен, Катар, Кувейт, Ливан, Ливия, Мавритания, Марокко, Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Саудовская Аравия, Сирия, Судан и Тунис. Почти половина из них, 8, действительно сохраняют монархический строй. По большому счету, стало быть, Путин прав: арабский мир — это один из самых монархических регионов мира. Соперничать с ним по этому параметру Европа, где из 44 стран — только 12 монархий, не может. Впрочем, нужно пойти дальше и признать, что Путин имел в виду вовсе не европейские монархии (он и сам отметил, что «не по датскому образцу»), а монархии, так сказать, настоящие, т. е. с концентрацией реальной власти в руках монарха. И тут он прав: из 8 арабских монархий 6 — абсолютные или почти абсолютные, и только в двух (Иордании и Марокко) существует некое подобие конституционализма, но и там власть монархов весьма велика. Нив одном другом регионе мира такой концентрации абсолютизма больше нет.

Впрочем, причины такого положения вещей не особенно загадочны, и чтобы их раскрыть, вовсе не обязательно использовать слово «менталитет». Гораздо полезнее другое слово, которого Путин тоже отнюдь не чуждается — «нефть». Конструкция современной арабской абсолютной монархии совершенно прозрачна. Монарх и его семья получают нефтяные доходы. Они такие огромные, а население такое маленькое, что царственному семейству хватает не только на собственные нужды, но на то, чтобы распределять остаток довольно-таки толстым слоем среди полноправных граждан. Им, счастливчикам, даже работать не надо. Это для мигрантов. Понятно, что такое общественное устройство мало располагает к переменам. В тех арабских странах, где нефти либо нет, либо существенно меньшее расчете на душу населения, монархий осталось немного. В Иордании королевская власть — пусть и со скрипом — все еще держится, опираясь на страх коренных жителей страны перед мигрантами из Палестины. Каким-то чудом монархия смогла пережить серию военных заговоров и бунтов в Марокко. В 2011 г. там началась демократизация. По большому счету, политические режимы Иордании и Марокко близки не к нефтяным оазисам Аравийского полуострова, а к другому весьма распространенному до недавнего времени типу арабского государственного устройства — электоральному авторитаризму.

Реальная загадка арабского мира состоит не в том, что там сохраняются монархии — этот ларчик открывается просто — а в том, что там нет, да и почти никогда не было, демократии. В этом смысле арабский мир уникален. Сегодня демократия стала универсальным феноменом, охватила почти все страны Европы и Америки, распространилась в Африке и Азии. А в арабском мире — все нет и нет. Объясняют это по-разному и, действительно, часто используют в качестве подсказки «менталитет». А поскольку никто толком не знает, что это такое, то часто переводят стрелки на ислам. Дескать, плохо совмещается с демократией.