Демократизация

Многое было сказано о различных типах сетей и установок, сопутствующих им, а также об их значении для возникновения и консолидации демократии. Однако эта дискуссия отличается сильной предвзятостью в пользу моделей взаимоотношений общества и государства, появившихся в западных либеральных демократиях и включающих присущую Западу классовую структуру с акцентом на либеральных ценностях. Модели транзита во всем мире и их результаты анализируются сквозь призму западной науки и международных институтов. Ученые, занимающиеся политическими и социальными изменениями в Африке и Азии, часто указывают на ограниченность сравнительных исследований транзитов. Они подчеркивают, что западная модель либеральной демократии, продвигаемая западными обществами совместно с международными институтами, такими как МВФ или Агентство США по международному развитию (USAID), не соответствует социальным, политическим и экономическим реалиям стран Африки или Азии. В особенности отношения между государством и гражданским обществом и определения этих двух терминов в контекстах африканских и азиатских стран значительно отличаются от известной «гегелевской традиции». Религиозная традиция конфуцианства формирует базис взаимоотношений индивидов и их отношений с государством в Азии, отличный от индивидуалистских моделей в западных обществах. Докапиталистические, персоналистские социальные и экономические отношения, преобладающие в Африке, бросают серьезный вызов моделям отношений между обществом и государством, укорененным в корпоратистской традиции Запада[585].

Другим примером такого рода ограниченной применимости западных парадигм к анализу социальных феноменов за пределами контекста Запада являются посткоммунистические страны Центральной и Восточной Европы. Серьезная слабость формального активизма в группах и ассоциациях сочетается с наличием очень прочных межличностных сетей, пусть и не играющих значительной политической роли, но обладающих большими социальными и экономическими возможностями[586]. Эти сети – прямое наследие коммунизма, когда они были ключевым ресурсом, используемым, чтобы «решать вопросы»[587]

.

Недостаток понимания специфики социальных отношений в различных регионах мира скрывает их взаимосвязь с политическими институтами, и в частности с демократией. Это наблюдение уместно и вне сугубо академического дискурса: один из главных путей продвижения демократии международным сообществом – инвестирование ресурсов в построение сильного гражданского общества. Тем не менее исследования показывают, что средства, потраченные на укрепление демократии через продвижение либеральных ценностей и гражданского общества, не гарантируют выживания демократии. Организации, получающие большие объемы иностранной помощи, прекращают деятельность, когда объемы этой помощи снижаются, по двум причинам: они непрочно закрепились в местном сообществе и они фокусируются на вопросах и деятельности, волнующих доноров, но необязательно наиболее существенных и полезных для обществ, частью которых они являются[588].

11.4. Ключевые положения

•

Концепты социального капитала и гражданского общества демонстрируют предвзятость в пользу моделей отношений между обществом и государством, выработанных в западных либеральных демократиях. По этой причине их применимость в других контекстах ограничена.

• Недостаток понимания специфики социальных отношений в различных регионах мира ограничивает результативность международных усилий по продвижению демократии.

Заключение

В первой части главы была повторно рассмотрена давно сложившаяся взаимосвязь гражданских установок, поведения и демократии. Помимо обсуждения функциональных возможностей гражданского общества и социального капитала в отношении инициирования и консолидации демократии, внимание было уделено конкретным упущениям в объяснениях, предлагаемых теориями социального капитала и гражданского общества. Общий вывод, таким образом, должен заключаться в том, что взаимосвязь социального капитала и гражданского общества, с одной стороны, и демократии – с другой, не настолько прямая, как утверждалось ранее.