Демон Розы и Льда

— Разве твое сердце занято? — сощурился он, разглядывая меня до мурашек как пристально. Я не нашлась, что ответить, и он встал, возвысившись надо мной почти на голову… подавляя своей властью, но даже еще больше непонятной заботой: она душила меня. — Ты должна пообещать мне. Что никогда и ни при каких обстоятельствах не выйдешь из дома без моего ведома. Обещай мне, Рори.

Он сознает, о чем просит? Это все равно, что сказать — «твои родные у демона? Забей и наслаждайся моим обществом!»

Но, возможно, он не понимает, что такое семья? Он демон. Для него это пустой звук.

Я не могу ему такого обещать… внезапная боль сбила меня с мысли; я поморщилась, приложила к виску пальцы и неождианно выдохнула:

— Хорошо. Обещаю!

Его лицо оставалось непроницаемо-холодным; непонятно, поверил или нет. С таким же успехом можно рассматривать статую, как ни смотри, а увидишь только нарисованные чувства.

Но через мгновение он, подняв руку, коснулся моей щеки… я и сама не заметила, что от пыли глаза слезятся, у меня всегда такая реакция. Велор действовал слишком аккуратно, словно чего-то опасался, но стоило ему коснуться слезы, как в зеленых глазах мелькнуло разочарование. Настолько сильное, что стало не по себе.

Наконец, он моргнул, и отдернул пальцы задумчивым жестом.

— Отправляйся спать, Аврора, — холодно произнес он. Будто с трудом сдерживал не то ярость, не то горечь.

Он развернулся, хлестнув мантией по полу, и взмахом руки заставил платья исчезнуть. Оставив одно. Кроваво-красное, с корсажем в россыпи алмазной крошки. Демон слегка повернул голову, черные волосы каскадом рассыпались по его плечам.

— Но ты ошибаешься, Рори. Твое сердце свободно. Просто оно изо льда.

Он сказал это ровно, без тени интонаций, но мне показалось, что за его словами таилось все то же разочарование. Он будто обвинял меня… Почему-то это задело. Задело сильнее, чем должно бы.

Я опустилась на ковер, кусая губы. Быстрым жестом отерла выступившие от пыли слезы. Что на него опять нашло?! То он подарками задаривает, то вдруг окатывает холодом… нахмурившись, я внезапно встала на одно колено и подцепила пальцами широкую лепнину, вьющуюся по стене. У меня ушли все силы, чтобы сдвинуть ее вверх, и я, пошарив в приоткрывшейся нише, достала из детского тайника…

— Вот ты где! — обрадовалась я.

Мишка смотрел на меня хмуро и мрачно. Я схватила ножницы и резким движением вспорола игрушке набивное брюшко. Вытряхнула содержимое, и вздрогнула, когда на ковер упала золотая брошь. Лилия запуталась в ворсинках, переливаясь на свету.

Лилия. Символ золотых. Запасная брошь Селены. С помощью которой можно пройти в знаменитый клуб.

«Знаешь тот клуб, в который…»

В который сбегала Селена. Знаю, тетя.

Знаю, куда отправились родители.

Но вот вопрос: откуда знаю, что брошь именно здесь? Озадаченно прикусив нижнюю губу, я нахмурилась. Мысли не хотели задерживаться надолго в голове, чувствую себя как-то странно. Голова легче пушинки, а в то же время такая тяжелая, что в ушах звенит.

Что пообещала Велору? И что вообще происходило? Последний час будто выпал из памяти. Я наклонила голову, перерывая воспоминания и, наконец, нашла нужное. Странно… ведь не даю обещаний, которые не собираюсь выполнять. Брошь надежно скрылась в нише, и я поднялась, глядя на тайник в недоумении.

Голова болела. Раскалывалась на части. Я попыталась сообразить, откуда знаю о тайнике… о броши… почему соврала Велору… и неужели собираюсь отправиться в ловушку к Адэйру…

В голове разлилась сообенно острая боль, будто гвоздь молотком забили! Зашипев, я прижала к виску пальцы, зажмурилась — и потеряла нить мысли. Все правильно я делаю.

“И вот что мы сделаем…” — прозвучала в голове единственная фраза, и не смогла бы сказать, кому она принадлежала, мне или Адэйру.

— Я помню, — послушно вздохнула я, прижимая к груди растерзанного мишку. — Правда, помню…

К ночи головная боль стала невыносимой. Я ворочалась долго, мучаясь бессонницей… в висках стучало, в ушах шумело, одеяло было жарким, но с открытым окном ведь холодно. Матрас жесткий, подушка слишком мягкая, а ночная сорочка путается в ногах. Все это продолжалось до тех пор, пока я не подошла, злющая, к зеркалу.

Там я узрела Адэйра собственной персоной. Он что-то прошептал, всего пару слов, приложив к поверхности зеркала руку… не зацепившись сознанием за это, я вернулась в постель и умиротворенно вздохнула. Головная боль начала отступать. Теперь голова парила где-то в облаках.

И только в глубине разума билась мысль — «вроде в зеркале должна была я отражаться, а не Адэйр?»

Но вскоре она отошла на задний план, и я провалилась в долгожданный сон.

Мне снился Велор. И был он каким-то неправильным.

— Аврора, — выдохнул он мне в губы и, не сдержавшись, поцеловал меня томительно, страстно, до безумия жарко. Я не заметила, как обхватила его шею ладонями, охотно поддаваясь неожиданной ласке.