Демон. Шаг в преисподнюю. Изгнанники

Ударить мальчишку пехотинец не успел: я сломала ему опорную ногу. А потом руку и ключицу. Через долю секунды, подхватив с пола Тэда и его сына, перескочила через стойку бара и втащила их в подсобку. И, активировав маячок сигнала спасения на комме хозяина бара, вырвалась на оперативный простор. Сразу же засадив по половине обоймы своих «Кроссов-2» в потолок:

– Стоять!!! Тех, кто туп и не понимает, пристрелю к чертовой матери!!!

Через пару секунд в баре стало тихо. С ненавистью глядя на пехотных офицеров в новой, еще толком не обмятой форме, я убрала пистолеты в кобуры:

– Вы что, крысы тыловые, совсем охренели? Это вам не Метрополия! И здесь, за дверью этого бара, идет ВОЙНА! А те парни, которых вы пытаетесь покалечить, закрывают вас от Циклопов! На одну секунду представьте себе, что их там не будет! – Я показала пальцем в потолок и криво усмехнулась. – Много вы тут навоюете?

– Орлова… Демоны… – в толпе пехотинцев начались еле слышные перешептывания. И в это время в бар ворвались ребята Иевлева.

– Итак, господа офицеры… – продолжила я, жестом показав «контрикам», что все в норме. – Предупреждаю в первый и последний раз: игры закончились. Тех, кто попробует возродить ЗДЕСЬ традиции «дружеских» потасовок, мы будем расстреливать на месте. Ибо каждый пилот, который способен поднять в небо боевую машину, ценнее, чем целый пехотный полк. Думаю, объяснять, почему именно, необходимости нет. И еще: с сегодняшнего дня этот бар – только для офицеров Шестого флота. Ясно? Я спрашиваю, всем ясно? Тогда убирайтесь отсюда к чертовой матери…

– И не забудьте оплатить счета. В двойном размере… – подал голос кто-то из Оборотней. – Чтобы догадаться ударить бармена, надо быть конченым уродом…

– Костин! – не оглядываясь, рявкнула я, вспомнив, что только что видела среди «контриков» его лицо.

– Я!

– Тело у стойки, ну, со сломанной ногой – под арест. Попытка насилия в отношении несовершеннолетнего. Ловите на комм материал для обвинения…

– Есть! – сорвавшись с места, ребята споро упаковали находящегося без сознания лейтенанта.

Проводив взглядом выбегающих наружу ребят, я заметила, что пехотинцы не сдвинулись с места. И зарычала:

– Ну, что стоим? Кого ждем? Вам что-то не нравится? Во-о-он!!!

Отправив в госпиталь так и не пришедшего в сознание Тэда, я помогла Томми активировать роботов-уборщиков и, усевшись за свой столик, вопросительно посмотрела на удивленно молчащую Линду:

– Что-то не так?

– У меня один вопрос. Ты сказала, что игры закончились. То есть, по-твоему, все это – уже не игра… – не отрывая от меня взгляда, Горобец повела перед собой руками. – А что тогда? Глюк?

– Это жизнь, Линда… Самая обычная жизнь… – вздохнула я и, поманив замершего у стойки бара Томми, усадила его к себе на колени. – Посмотри на него: разве такого пацана можно нарисовать? А его подружку Лизу? А Марка, который лежит в коме после того, как его похитили и чуть не убили? А Рикки, которого с нами уже нет? Почему мы его не перезагружаем? Ты что, совсем не понимаешь, что каждая смерть в этом мире – навсегда? Да посмотри – я, ты, Викки, Циклопы… здесь все НАСТОЯЩЕЕ, Линда!!!

– То есть это… – девушка ошалело посмотрела на свою руку, потом на меня и сглотнула подступивший к горлу комок, – …это все на самом деле?

Я молча кивнула.

– Не может быть… – прошептала Линда и до крови закусила губу.

– Идем. Я тебе кое-что покажу… – Я вскочила со стула и, дождавшись, пока она встанет, рванула к выходу.

– Костин! Мне нужен ваш флаер! – увидев стоящих перед входом в бар «контриков», рявкнула я. – Можешь лететь с нами. Только молча…

Короткий перелет прошел в полной тишине. Если не считать легкого гудения от двигателей «Кондора». И писка координатора, отмечающего пролет контрольных точек введенного мною маршрута. Я подала голос только тогда, когда машина завершила снижение и замерла на огромной, заставленной сотнями гражданских флаеров, стоянке:

– Это – военное кладбище. Место, где захоронен прах тех, кто погиб там, наверху… В некоторых блоках нет даже его – только голографии, таблички и обломки их машин. Идем, я покажу тебе лица тех, кто приходит навестить своих близких… Тех, кто уже никогда никому не улыбнется и не скажет «здравствуй!»… Ну, что сидишь? Идем!

Сделать второй шаг внутрь первого же попавшегося на нашем пути блока захоронений Горобец не смогла: заскрипела зубами и прикипела взглядом к сгорбленной молодой женщине, стоящей перед небольшим голоэкраном, с которого улыбался молодой парень в летной форме с погонами лейтенанта. По щекам не отрывающей взгляда от изображения женщины текли слезы, а на лице было написано такое горе, что Линда вдруг всхлипнула, прислонилась к стене и медленно сползла на пол…

– Мама…

Увидев встревоженное лицо врача, выскочившего из комнатки для обслуживающего персонала, я отрицательно покачала головой и, подхватив рыдающую девушку, вынесла ее наружу.

– Мама… Училище… Проект… Циклопы… – бессвязно бормотала плачущая навзрыд девушка, обнимая меня за шею и прижимаясь лицом к моей груди.