Демон. Шаг в преисподнюю. Изгнанники

Нисходящая «волна», начатая с втыка, устроенного президентом министру безопасности планеты, докатилась до генерала Климова в половине восьмого вечера. И заставила вернуться в рабочий кабинет. Поминая очередной аврал недобрым словом, но про себя – с экрана комма на него орал Большой Босс, и повозмущаться вслух у Климова, увы, не получилось. Точно так же, как и сразу вникнуть в суть проблемы. Пришлось делать несколько дел одновременно: связываться со следователем, отвечать на вопросы министра и делать вид, что делом, порученным минуту назад, занимаешься уже давно.

Просматривать затребованные с «земли» материалы под рев взбешенного пережитым разносом министра тоже оказалось несколько затруднительно: господин Барден то требовал смотреть себе в глаза, то спрашивал о подробностях, узнать о которых, не заглядывая в полученные файлы, не представлялось возможным. В общем, до момента, когда начальство соизволило отключиться, прошло добрых полчаса. Правда, сразу приняться за работу Климову не удалось. Потребовалось время, чтобы заставить себя успокоиться: терпеть оскорбления от кого бы то ни было Климов не привык, поэтому после завершения «общения» пребывал в бешенстве. Однако гнать «волну» дальше по нисходящей он не стал. Слово «Демон», звучавшее в речи Вилли Бардена чаще других, заставило генерала с головой зарыться в материалы уголовного дела. И вслушаться в запись допроса потерпевшей.

Если верить гражданке Каррэ, в период своего пребывания на Ньюпорте Демоны генерала Харитонова не ограничились разгромом гауптвахты, дракой с офицерами тысяча сто семнадцатого полка планетарной пехоты и тому подобными «мелочами». Оказывается, они неплохо «порезвились» и с женским полом. Особенно хорошо это удалось лейтенантам Гашеку, Шварцу, Краузе и Форду: познакомившись с Беллой Каррэ в торговом центре, они затащили ее в армейский флаер и жестоко насиловали в течение четырех с лишним часов. Причем не контролировали свои силы настолько, что следующие два месяца жертва их похоти провалялась в окружной клинической больнице города-спутника Ньюпорта, пытаясь оправиться от моральных и физических травм, полученных от «героев Конфедерации».

Представив себе четырех двухметровых громил, терзающих хрупкую восемнадцатилетнюю брюнетку ростом метр пятьдесят два, внешне больше похожую на ребенка, чем на женщину, Климов почувствовал, как его душу захлестнуло безумие. А вслед за ним появилось бешеное желание принять личное участие в аресте виновных в этом чудовищном преступлении.

«Я поняла, что беременна, только тогда, когда у меня начали крошиться зубы, – глядя в объектив камеры, рассказывала Белла Каррэ. – Оказалось, что плод, который я носила под сердцем, со страшной скоростью разрушал мой организм…» – В голосе девушки было столько обреченности, что генерал с трудом заставил себя вникнуть в суть следующего предложения.

Оказывается, экстренно сделанный аборт ситуацию улучшил, но не сильно – судя по истории болезни, приаттаченной к файлу с допросом, изменения, произошедшие с ней за такой короткий срок, оказались необратимы. И даже сейчас, через две недели после аборта, врачи сильно сомневались в том, что этот процесс удастся остановить.

«До изнасилования я была совершенно здорова… – Слезы, срывающиеся с подбородка Беллы, безостановочно капали на стол. – А за какие-то два месяца превратилась в развалину… И, что самое страшное, я не в состоянии оплатить требующееся мне лечение… Узнав о случившемся и о моей беременности, от меня ушел муж… Родителей у меня нет… Близких родственников – тоже».

Скрип зубов офицера, принимавшего заявление и в момент допроса находившегося за камерой, заставил генерала вздрогнуть: прекрасно знающий особенности настройки системы фиксации и контроля, используемые в отделениях полиции, Климов тут же сделал стойку.

«Так… Звук намеренно усилен! Зачем?!» – подумал он, остановил воспроизведение и, ткнув в сенсоры вызова своего комма, с трудом дождался появления голограммы.

– Какими судьбами, старина? Неужели вспомнил о том, что у тебя есть друзья? – судя по выражению лица ответившего на вызов Карена Оганезова, последние несколько часов старый друг генерала упорно искал истину. Причем не где-нибудь, а в вине.

– Привет, Карен! Прости старика – грешен. Со временем – засада. Да и сейчас мне просто нужна твоя консультация, – честно признался Климов. – Я скину тебе кое-какой материал, ладно? Мне интересно, насколько вероятно то, что речь жертвы срежиссирована…

– Не вопрос, – усмехнулся Оганезов. – А когда я дам тебе профессиональный ответ, ты уделишь мне полчаса своего драгоценного времени? У-у-у… Судя по выражению твоего лица, врать ты не хочешь. Ладно, вопрос снимается сам собой. Кидай свои материалы. А встречу, так и быть, опять перенесем.

– Прости, Карен. Действительно, кризис, – пересылая другу нужный файл, угрюмо пробормотал генерал. – Впрочем, сейчас все увидишь сам.

Следующие минут сорок с экрана комма снова раздавались рыдания рассказывающей о своем изнасиловании девушки. А также ахи и охи режиссера, восхищенного «работой профессионала».