Демон спускается с гор

Внутри что-то оборвалось. Шариф больше не волок лодку, и рядом с Айсэт ее не было. Она исчезла. Неужели напор воды подкинул ее и разломал в щепки? Где тогда щепки? Айсэт смотрела по сторонам – ничего. Озеро отняло у нее Шарифа, лодку и ее саму.

– О нет, – заныла Айсэт. – Снова дурман и ложь. Это не мои чувства! – прохрипела она серой стороне. – Постой, – она бросилась бежать за ускользающим Шарифом. – Остановись!

Айсэт ставила ногу, и из-под земли вырывались вода и пар. Она отпрыгивала, ошпаривалась, попадала в столпы. Металась по черным камням. И они не серели.

– Я очнулась. – Айсэт встряхивалась, как собака. Волосы облепили спину, горячие струи текли, заливались за ворот, платье снова намокло и отяжелело. Кругом была вода, куда бы они ни шли в подземном мире. Вода, что ненавидела людей и рождала в них ответную ненависть. – Прости меня! – стоило ей обратиться к Шарифу, как вырывался новый столп жидкого огня и заглушал ее крик. – Подожди!

Птица летела над Айсэт, земля выплескивала злость, Шариф убегал, камни сотрясались.

– Не иди за мной, – расслышала она сквозь грохот воды.

– Это не ты! Оно заставляет нас испытывать ложные чувства. Не верь ему!

– Не иди за мной! Ты умрешь…

Сердце Айсэт сжалось, к горлу подкатила почти такая же горячая волна из желудка, вернув ревность, обиду и ненависть, – сейчас он произнесет то имя, неизвестное ей.

Но Шариф повернулся, схватившись за волосы, и выкрикнул:

– Ты умрешь, Айсэт!

С воплем, исторгнутым Шарифом, под Айсэт провалилась земля. Из разлома вырвалась вся вода, что скрывалась под мертвым озером, но она не подкинула Айсэт и Шарифа вверх. Забурлила, вспенилась, закрутила и потащила в раскрывшуюся темно-синюю бездну.

Быть может, девушка, которую боги обратили в водопад, срывающийся со скалы в Гнилых землях, убегала не от людей, что преследовали ее? Не малодушие гнало ее на вершину утеса, не желание избежать кары за нарушенный запрет, а чувства, которые показались ей страшнее любого наказания? Не богов и не людей боялась она. А того, что родилось внутри и мешало дышать, думать, жить правильно. И как стремилась она к прикованному к скале герою, так и летела прочь – безнадежно, стремительно, не разбирая пути. И стала водой: вечно убегающей от самой себя и навсегда привязанной к месту, где сердце ее стало принадлежать другому.

Серебристые нити водопадов, одиноких или соединенных каскадом высоты, прошивали горные перевалы. Они звенели струнами, наполняли чаши, подставленные им природой. Водопад, разомкнувший твердь под ногами Айсэт, опустошал. Выл, ревел, грохотал, сковывал, тянул и давил. Он забирал жизнь и бросал ее в жернова потока.

Шариф очутился рядом. Пальцы Айсэт нашли его пальцы, она сжала их и прильнула к его груди. Они падали единым целым, обвитые горячими безжалостными струями, несущими к удару о воду.

– Ничего не бойся, – шепнул Шариф ей в ухо и исчез. Или она придумала его рядом с собой? Испугавшись одиночества.

Позвоночник разорвало болью, в ушах что-то лопнуло, рот наполнился кровью. Она поняла, что боль – удар, тьма в глазах – вода, а горечь – не кровь, но навеки угасшая в ней, невысказанная правда. Ничего… Зато у нее есть тень, привычное убежище, бесстрастное, дарящее успокоение. Руки поднялись и тронули далекий покачивающийся силуэт. Овальную, надежную и целую тень лодки, до которой нужно было всплыть сквозь слепоту, глухоту и бесчувственность. «Просто выплыви», – подсказала себе Айсэт.

Мимо промелькнула новая тень, указывая верное направление. Невозможно темная в полумраке воды, черная трещина, живая и подвижная. Пронеслась рядом, задела Айсэт. Ребра обожгло изнутри. Айсэт дернулась наверх, вложила в рывок оставшееся стремление жить. Ударилась головой о дно лодки, затрепыхалась, оцепенела, поддалась зовущей глубине, и никакой зов тени не сумел бы помочь ей, если бы не Шариф. Она доверилась его хватке на вороте, рывку. Воздух обрушился на нее, вода вырвалась из тела, горло разорвалось. Она давилась и кашляла. Но Шариф зажал ей рот:

– Тихо.

Он помог ей приподняться, опереться о скамью. Шея двигалась с трудом, но Айсэт поняла причину тревоги Шарифа. Они вновь оказались в озере тайных желаний. Остров и яблоня маячили впереди носа лодки.

– Не оно, – Шариф успел оборвать новый крик. – Хуже. Не смотри в воду.

Сумеречная, изжелта-синяя больная вода несла их мимо острова. Голые ветви дерева топорщились жалкими обрубками.

Что могло быть хуже четырех озер, которые они уже прошли? И что ждало за пятым, мрачным и гнилостным? Айсэт вздохнула, надеясь унять жжение в груди, и поняла, что этим воздухом ей не привыкать дышать. Гниль и затхлость преследовали ее с детства.

– Повторяй за мной, – порывисто проговорила она. Губы сами сложили заговор от голосов, зовущих жителей Гнилых земель. Под лодкой расползалось болото, пусть не ярко-голубое, пусть растревоженное водопадом, который уже забыт, неслышим, усмирен закрывшейся землей четвертого озера, но источавшее известный Айсэт смрад – вонь страха.