Демон возмездия (СИ)

Впрочем, есть и кое-что приятное в этих его изменениях. Он словно бы помолодел, сбросил лет пять-десять. Синяк еще полностью не сошел лица и опухоль лишь чуть опала, но вот кожа, кожа на лице стала другой. Более гладкой, более упругой. И щетина уже не ломалась под лезвиями бритвенного станка, а мягко сбривалась, как и лет двадцать назад. И женщины его вновь интересуют, и интересуют отнюдь не как объекты эстетического любования.

А еще он не совсем, еще не полностью, еще не до стальной непреклонности, но уже намного более уверен в себе. Более смел, более тверд, более силен. И как ни странно, более здоров, что ли. И это не чудеса российской медицины, нет. Это вновь что-то другое, то, что его меняет. Меняет изнутри и делает его способным на поступок. Пусть и не геройский или переполненный добротой, но ранее он и помыслить об этом не мог, не то, что сделать. Раньше он бы просто утерся, даже получив от этого Олега по лицу, промолчал, проглотил бы, всосал. А теперь нет. Теперь утерлись Олег с Серожой, хотя он так же по-прежнему пусть и крупен, но рыхл, вял в движениях и тащит при ходьбе за собой ноги. Но и это ненадолго.

Роговец сильно сжал пальцами бицепс. Пока еще мягко и продавливается под нажимом, но это уже не бывший кисель и водянистые мышечные волокна. Да, пока только отжимания, приседания, корявые подтягивания, но это только начало. Когда у него пройдет синяк, он запишется в какой-нибудь фитнесс, где есть разное железо и висят мешки, которые он будет бить. Потому что он должен быть сильным, потому что ему нужна Сила! Он должен быть наполнен Силой, чтобы свершить возмездие над убийцами, над теми шипяще-булькающими, этими тупыми Когтями Гнили! Отрезать им верхние гребни и заставить съесть их! А потом он вырежет им...

-Роговец! Роговец! Мне тебя что, по сто раз звать на анализ?! Стоит он тут, в облаках витает! Так что, сто первый раз тебя звать?!

Родион Сергеевич повернул голову на голос, внимательно и не торопясь оглядел упершуюся руками в свои жирные бока жабу, то есть полную медсестру, и холодно произнёс:

-Нет. Вам достаточно позвать меня один раз, но вежливо. Постарайтесь запомнить это. Очень постарайтесь.

А дома его ждали. Марина расстаралась, порадовала - жареное мясо, любимый сыр с плесенью, восьмилетний армянский коньяк в коробке и кучей марок на стеклянном теле, салаты яичные, мимозные, с черносливом и прочее, и многое другое, но такое же вкусное и вызывающее непроизвольное слюноотделение. И сын с дочерью приехали, даже удивительно, правда, ненадолго. Последние годы, как он им приобрел каждому по однокомнатной, они как-то от родителей отдалились, звонили все реже, а забегали на ужин вообще, дай бог раз в месяц. Впрочем, в этом он сам виноват. Да, тяжело ему платить двойную ипотеку и сидеть в отпуске второй год дома, а не как раньше на своей, а теперь проданной даче, но и выслушивать его занудливое брюзжание о неподъемных выплатах и отбиваться от невнятных жалоб на отсутствие уважения, тоже приятного мало.

Но это он сейчас прозрел, а раньше не принимал и не понимал всю нелепую глупость своего поведения. Детей родил? Родил. Купил им квартиры сам? Сам. Ну, так кто тебе виноват? Кто заставлял тебя ритмично пыхтеть под одеялом и опустошать все заначки, докидывая сэкономленное до необходимых сумм первоначальных взносов? Все делал сам, никто не заставлял? Ну, так и не ной теперь и, кстати, насчет 'попыхтеть'...

Роговец обхватил плечи дорогой, любимой и единственной, притянул к себе, жарко шепнул в ухо:

-Ты как сегодня, зайка? Все нормально?

-В смысле? - жена чуть отстранилась от него и недоуменно посмотрела на раскрасневшегося мужа - Ты это о чем?

-О том самом, зайка, о том самом - Родион Сергеевич широко улыбнулся - Дни там разные твои.... Эти, красные дни календаря такие...

-А тебе разве можно? Ты ведь только из больницы же.

-Мне - можно! Да и кто запретит? И чувствую я себя прекрасно и даже очень бодр, ну ты понимаешь...

И Роговец положил руку на грудь Марины, сперва легко, потом все более плотно и настойчиво обхватывая пальцами теплое, мягкое, приятное.

-А я чувствую себя отвратительно! - Марина оттолкнула от себя мужа, грубо, с каким-то даже отвращением, сбросила его руку со своей груди - Я вовсе не бодра и не весела, тебе это ясно, мой дорогой?!

-Все ясно, дорогая - Роговец сменил позу, немного подался к столу, немного плеснул себе на дно стакана, стакана, а не специального снифтера, но и у него не французская элита из города Коньяк на столе.

-И что именно тебе ясно, Родион?

Роговец чуть вздернул бровь, выпил, вытянул ломтик сыра, бросил в рот. Угу, Родион, значит. Марина его так называла на следующий день, когда он после очередного корпоратива приползал на 'бровях', а на утро взглядом побитой собаки выпрашивал прощение за свое то ли действительное, то ли мнимое вечернее буйство. Или когда он совершал что-то неприемлемое на ее взгляд.

-Что случилось, Марина?