Демонтаж

«Прекрасен обликом и чист душою, совершенен умом, поборник благочестия, жизни украшение, предков достоинство. Обеты, принятые в святом крещении в чистоте сохранил, сберег сердце свое от помысла греховного, словно в чертоге в чистом теле. Праздных бесед не вел и непристойных слов не любил. Злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал. Священное Писание с умилением слушал, о церквях божьих усердно заботился. Душу свою чистую и непорочную в жертву Господу своему принес. Ангелы душу его на небеса со славой вознесли!»

Таким образом «крестители» от зверств крещения открестились. Но «половецкая» версия нуждалась в каких-либо ощутимых и широкодоступных представлениях. Обычно организовывать подобные вещи поручают департаментам культуры и образования. Но поскольку в те времена их еще не изобрели, эту «почетную» миссию пришлось выполнять литературно-историческим писаниям.

Согласно плану, все половецкие зверствования должны были укладываться в период с 1185 по 1380 годы. Поэтому версия, которую теперь уже заслуженно можно обозначить как первичную, сначала ограничивалась двумя произведениями:

1. «Слово о полку Игореве», где сила половецкая на Калке реально победила русские войска.

2. «Слово о полку Игореве», переделанное в «Задонщину», где великий князь Дмитрий Иванович в битве на Дону положил конец половецким страстям.

Обратите внимание на само название произведения «Задонщина». Название свидетельствует лишь о битве на Дону. Если бы произведение посвящалось Куликовской битве, то название было бы другое, например, «Куликовщина», но ни о каком Куликовском поле автор «Задонщины» не слышал. На тот момент, когда автор «высасывал» «Задонщину», Куликовское поле еще не изобрели.

Понятно, что всего двух произведений было явно недостаточно. Причем второе, «Задонщина», не соответствовало никаким критериям и не могло играть ведущую роль. Поэтому версия стала обрастать новыми подробностями, детализироваться. Появлялись свежие герои. Усиливалась ведущая и освободительная роль христианской церкви.

Тем не менее новые произведения, где имелось упоминание о битве на Дону, например «Слово о житии и о преставлении князя Дмитрия Ивановича, царя Русского», в единую линию вписывались слабо. Кровожадное лицо нехороших половцев рекламировали вяло. К тому же «Слово» кишело совершенно вредными (ведическими) подробностями.

Вот тут была произведена кардинальная переделка не известного нам произведения, которое ныне представлено как «Сказание о Мамаевом побоище». Здесь уже во всех подробностях появляются Пересвет с Челубеем. Сражение с берегов Дона переносится на Куликово поле к речке Непрядве. И красной нитью через все произведение протягивается направляющая и руководящая роль Православной церкви, не глядя, что в те годы она православной еще называться не могла.

«Сказание» является наиболее подробным описанием сражения Донского с погаными половцами. Правда, как мы уже рассматривали выше, в нем слишком много осталось от базового произведения, что дает возможность без труда понять первоначальный замысел изложения.

Главное, на что бы нам хотелось еще раз обратить внимание, — это то, что хронологически половецкая версия строилась на двух событиях: битва с половцами Игоря на Калке и битва Дмитрия Донского на Дону с половецким царем Мамаем. Никаких других отправных дат данная версия не рассматривала.

«Вот они-то на реке Каяле и одолели род Афетов. С той поры земля Русская невесела; от Калкской битвы до Мамаева побоища тоской и печалью охвачена, плачет, сыновей своих поминая — князей, и бояр, и удалых людей, которые оставили дома свои, жен и детей, и все достояние свое, и, заслужив честь и славу мира этого, головы свои положили за землю Русскую и за веру христианскую».

Обратите внимание: здесь автор даже не намекает на захват Русских земель и гибель гражданского населения от иноземных захватчиков. Речь идет только о воинах, которые погибли в дальних походах «оставили дома свои, жен и детей, и все достояние… головы свои положили».

Примечательно, что великая княгиня Евдокия, беспокоясь о муже, ушедшем на Куликовскую битву, произносит такие слова:

«Не допусти, Господи, того, что за много лет прежде сего было, когда страшная битва была у русских князей на Калке с погаными половцами…»

Самым страшным событием на Руси из всех предшествующих для княгини является битва с половцами 1185 года. При этом ей ничего не известно о битве на Калке с монголами 1223 года, нашествии Батыя 1237–1240 годов, Неврюевой рати и т. д. Можно ли допустить, что княгиня из-за какой-то болезни, например психического расстройства, помнит только события двухсотлетней давности и не помнит более близкие события? Конечно же, нет! Просто княгиня и автор, который представляет нам ее мнение, знакомы лишь с половецкой версией истории Руси. А половецкая версия, кроме Калки и битвы на Дону, больше в себя ничего не включала.

Сама половецкая версия еще не представляла стройной системы подогнанных фактов. Определение ее как «версии» надо воспринимать весьма условно.