Демонтаж народа

Отношение к вьетнамской войне — лишь симптом. Вот сдвиги отношения к своей стране и Западу. Сахаров в 1968 г.: «Как показывает история, при обороне Родины, ее великих социальных и культурных завоеваний наш народ и его вооруженные силы едины и непобедимы» [там же, с. 20]. В 1975 г. он пишет «о многих тревожных и трагических фактах современного международного положения, свидетельствующих о существенной слабости и дезорганизованности перед лицом тоталитарного вызова… Единство требует лидера, таким по праву и по тяжелой обязанности является самая мощная в экономическом, технологическом и военном отношении из стран Запада — США» [там же, с. 146].

Таким образом, Сахаров, признанный духовный лидер нашей демократической интеллигенции, в холодной войне встал на сторону Запада против СССР категорически и открыто. В интервью «Ассошиэйтед Пресс» в 1976 г. он заявляет: «Западный мир несет на себе огромную ответственность в противостоянии тоталитарному миру социалистических стран». Он завалил президентов США требованиями о введении санкций против СССР и даже о бойкоте Олимпийских игр в Москве в 1980 г. В 90-е годы демократы этим хвастались, теперь помалкивают, но надо же вспомнить расстановку сил.

В 1979 г. Сахаров пишет писателю Беллю о том, какая опасность грозит Западу: «Сегодня на Европу нацелены сотни советских ракет с ядерными боеголовками. Вот реальная опасность, вот о чем нужно думать, а не о том, что вахтер на АЭС нарушит чьи-то демократические права. Европа (как и Запад в целом) должна быть сильной в экономическом и военном смысле… Пятьдесят лет назад рядом с Европой была сталинская империя, сталинский фашизм — сейчас советский тоталитаризм» [39, с. 481].153

С. Обогуев пишет: «Иной раз переживания Сахарова за Запад начинают становиться чуть ли не параноидальными». Он цитирует «Сахаровский сборник» 1981 г.: «Запад и развивающиеся страны наводнены людьми, которые по своему положению способны распространять советское влияние и служить орудиями советского экспансионизма» [40]. Таким образом, Запад совершенно по-разному этнизировал разные части советского народа и «растаскивал» его.

В. Соловей писал уже о времени реформ: «В нашем массовом сознании роль и значение США не только гипертрофированы… но и сама эта страна приобретает буквально метафизическое измерение. Для русских США — не реальная страна, но проекция их собственных фобий, надежд и представлений о Западе, квинтэссенция «духа Запада» [5].

Представления о Западе русские черпали и черпают и у авторитетных западных мыслителей. А. Тойнби в своем главном труде «Постижение истории» пишет о замещении христианства культом Левиафана: «В западном мире в конце концов последовало появление тоталитарного типа государства, сочетающего в себе западный гений организации и механизации с дьявольской способностью порабощения душ, которой могли позавидовать тираны всех времен и народов… В секуляризованном западном мире XX века симптомы духовного отставания очевидны. Возрождение поклонения Левиафану стало религией, и каждый житель Запада внес в этот процесс свою лепту».

Запад не свободен и от тех «слабостей», в которых начиная с 60-х годов все более настойчиво обвиняли русский народ. Взять хотя бы такой штрих, как «культ личности». Тут Запад явно не указ для русских. Не будем уж поминать всенародную любовь немцев к своему фюреру, но вот как проявил себя великий мыслитель Запада Гегель. 13 октября 1806 г. ему посчастливилось из толпы увидеть Наполеона, и он пишет: «Я увидел императора, эту душу мира, пересекавшего на лошади городские улицы. Поистине это колоссальной силы ощущение — увидеть такого человека, сидящего на коне, сосредоточенного, который заполняет собой весь мир и господствует над ним».

Да и в самые последние моменты — никаким примером благородства и гуманизма Запад служить для русских не мог и не может. В. Малахов писал в связи с бомбардировками Сербии и Ирака: «То, что либеральный Запад повел себя в высшей степени нелиберально, и то, что эти бомбардировки находились в вопиющем противоречии с самими основаниями либерального дискурса, более-менее однозначно. И цезура, проходящая между российскими и западными участниками интеллектуального сообщества, очень показательна. Получилось, что по национальному (не этническому, а именно национальному) признаку здесь прошел водораздел, то есть подавляющее большинство российских участников эту акцию осуждает, подавляющее большинство западных участников эту акцию поддерживает. Тот же самый Ю. Хабермас поддерживал. Потом, правда, открестился, сославшись на слишком большое количество жертв среди мирного населения. Но то, что можно в принципе навязывать свободу бомбами, — это его не смущало» [41].