Демонтаж народа

В стране, где все управленческие структуры приводились в движение не материальным интересом и даже не чиновным честолюбием, а страхом перед партийным взысканием, дискредитация, обессиление, а затем запрет правящей партии должны были привести к полной деструкции власти. Сегодня все выглядит так, словно из политического тела выдернули нервную систему. Есть головной мозг, есть спинной мозг, есть живот и конечности, а никакие сигналы (ни указы сверху, ни слезные жалобы снизу) никуда не поступают. С горечью приходится констатировать, что сегодня — после внушительного рывка к правовой идее в августе 1991 г. — мы отстоим от реальности правового государства дальше, чем в 1985 г.» [70].

Такое заметание следов не делает чести философу. Как может «заслужить ликвидацию» (причем без сомнений) система, которую сам же он уподобляет нервной системе организма! Почему же смешно спрашивать — разумно ли было выдергивать нервную систему из организма, наблюдая («с горечью») за его агонией и гибелью? Последствия этой меры предвидели многие — и в прошлом, и в момент перестройки — и предупреждали о них. Подобные Э.Ю. Соловьеву философы своими объяснениями мешают следующим поколениям даже извлечь уроки из трагической истории.

Разрушение государства производилось под флагом демократизации посредством радикального перехода от советского механизма выборов («плебисцитарного» типа) к многопартийным выборам. С разрушительным характером подобной «вестернизации» представительной власти на опыте столкнулись многие государства Азии и Африки в ходе модернизации их политических систем (см. [71]). Одно из главных следствий такой демократизации — быстрое и резкое размежевание общества по этническим признакам, вплоть до вспышек межэтнического насилия и гражданских войн (см. гл. 7).

Этот фактор стал действовать в СССР, а затем в РФ. Так, в Конституции Республики Коми, сказано, что «коми народ — источник государственности Республики Коми». Вот результат: «На выборах Главы республики в 1994 г. электорат фактически раскололся по национальному признаку в отношении к двум кандидатам на этот пост: большинство коми накануне выборов собиралось голосовать за предсовмина В. Худяева (коми по национальности), а большинство русских — за спикера парламента Ю. Спиридонова (русского по национальности)» [72]. И это при том, что Республика Коми с точки зрения межэтнических отношений является благополучным регионом.

Известно, что многопартийные выборы могут вовсе не быть демократическими. Например, многие западные социологи классифицируют выборы, которые проходили в РФ в 90-е годы, как «свободные, но несправедливые» (имели место неравные условия в доступе к СМИ и финансовым ресурсам, несправедливое разрешение избирательных споров и т.д.). Положение о выборах, введенное после октября 1993 г., было разработано группой либеральных экспертов под руководством В. Шейниса. На основании этого документа был принят и рамочный закон 1994 г. Исход выборов по этому закону во многом стали определять деньги.159

Так были созданы условия для огромной манипуляции на выборах 1996 г., которые вновь привели к власти Ельцина. По формулировке Европейского института СМИ, та кампания была проведена «резко, грубо и односторонне». Главную роль в этих выборах, как мягко выражаются социологи, сыграли «неформальные институты». Эти самые «неформальные институты» и захватили власть в России после ликвидации советской системы. Надо подчеркнуть, что неформальные институты гражданского общества — мафия и автократические клики — более опасны для демократии, чем «пережитки» традиционного общества (кумовство и «блат»).

В обзоре западной литературы, посвященной процессу демократизации в постсоветской России, дается такое резюме многих работ: «Непреднамеренным последствием демократизации оказалось замещение государства различными агентами (часть из которых не без оснований претендовала на то, чтобы выступать от его имени). Это повлекло за собой выдвижение на передний план неформальных институтов и усиление произвола власти в ущерб верховенству права. Справедливость данного тезиса иллюстрируют многочисленные примеры фрагментации (как «горизонтальной», так и «вертикальной») российского государства в 1990-е годы, в т.ч. «захват государства» экономическими группами интересов, спонтанная передача полномочий Центра регионам, зачастую управляемых на манер феодальных вотчин… обеспечение порядка силами криминальных «крыш» [73].

Криминализация политики, принимающая к тому же этническую окраску, загнала политическую систему РФ в порочный круг, из которого уже очень трудно вырваться.