Демонтаж

«И как могу я рассказать или описать те грозные напасти и тучи страшные, обрушившиеся в те времена на русских людей! Ибо страх меня побеждает, и сердце мое горит, и плач смущает, и сами слезы текут из очей моих!

Да и кто может рассказать, о правоверные, о бывших тогда великих бедах страшнее Батыевых, в течение многих лет причиняемых казанцами и поганой их черемисой православным христианам. Батый ведь всего один раз прошел по Русской земле, словно стрела молнии или темная огненная головня, спаляя, и сжигая, и разрушая, и пленяя христиан, посекая их мечом. И с тех пор обложил он правителей наших тяжелыми данями, как было сказано прежде.

Не так было с казанцами: они из земли нашей не уходили, время от времени с царем своим, разоряя ее и захватывая пленных, и пожиная как пшеницу, и посекая, как сады, русских людей, и кровь их, как воду, проливая по долинам, не давая христианам ни час покоя, ни тишины. Никто же из князей и воевод наших не мог ни подняться против них, ни помешать их зверствам, бесчеловечности и суровости, ни оказать им сопротивления, ни остановить их, ни в чем им не препятствовали худые, и некрепкие, и немощные воеводы наши».

Как видим, автор во временном пространстве между Батыевым нашествием и казанской напастью больше никаких терзаний Руси и знаменитых битв не отмечает. А ведь «Казанская история» наверняка писалась под неусыпным взором чиновников христианской церкви. Выходит, не только автор, выходит, в 1553 году даже христианские чиновники ничего не слышали о монголах. Кроме волжских татар, Русь никто не терроризировал.

Кстати, один раз автор «Истории» вспоминает имя Мамая, но вспоминает его при весьма интересных обстоятельствах:

«Ибо пали здесь избранные воинские головы, княжеские и боярские, и храбрых воевод и воинов головы и тела, так же, как и на Дону от Мамая».

Больше ничего. «Пали так же, как на Дону от Мамая». На основании сказанного можно сделать вывод, что некто Мамай сильно потрепал княжеские войска (дружины) на Дону. В каком году или веке это произошло — не оговорено. Можно ли в данном случае Мамая отнести к казанским или ордынским ханам? Однозначно нет. Можно ли утверждать, что речь идет о Куликовской битве? Нет, нельзя. Речь идет о сражении на Дону. Построение фразы свидетельствует лишь о том, что победил в ней все-таки Мамай. Кем же является Мамай для автора? Для чего вставлена данная фраза в «Историю»?

Ввиду скудости материала мы можем только предполагать и строить догадки, но, пожалуй, более важным здесь является то, что автор, несомненно знающий о Мамае много, не пожелал сказать о нем ничего. Во всяком случае, академическую версию Куликовской битвы автор не подтверждает.

Вышеперечисленное наталкивает на мысль, что 1553 год относится к периоду главенства татарской версии, а монгольская еще даже не подошла к стадии своего зарождения.

Пора, пожалуй, коснуться вопроса вероисповедания ордынских ханов. Автор «Истории» регулярно называет вероисповедание ханов и их народов. Вдобавок делает это с сильно охватывающим его чувством. Выглядит в его исполнении это так: «мерзкую тину проклятой его сарацинской веры». Автору явно не по душе «сарацинская вера».

Здесь бы поздравить историков. Обычно сарацинами называют кого угодно. Французы так называли негров. «Повесть временных лет» трактует сарацин как продолжателей рода Сары (у некоторых народов продолжение рода считается по материнской линии). То есть из сарацин опять можно «обустроить» разноцветную кучу, в которой невозможно разобраться, а только измазаться. Но, сообщаем, в этот раз у историков сорвалось. Автор «Истории» весьма однозначно определяет сарацин как бусурман, а вот бусурманами на Руси называли исключительно мусульман:

«Казанцы же, приводя к себе в Казань русских пленников, прельщали их и принуждали, мужчин и женщин, принять бусурманскую веру. Многие же неразумные — увы мне! — прельщались и принимали сарацинскую веру их».

И к сарацинской (бусурманской) вере казанские ханы принадлежат все поголовно с незапамятных времен. По словам автора, уже Батый был бусурманин, то есть мусульманин.

Конечно, страшная неприятность для историков. Вроде как очередной удар ниже спины и ниже пояса. Им-то хочется, чтобы Батыя сменил Менгу-Тимур, потом Ногай, потом Тохта, и только после него хан Узбек объявил ислам официальной религией Золотой Орды. А тут на тебе! Оказывается, ордынцы всегда были мусульманами. И кроме мусульман никем иным никогда не были. Как же на этом фоне должны выглядеть историки, распространяющие байки про монголов-язычников — основателей Золотой Орды, расположенной на приволжской территории? Выглядят они, прямо скажем, не очень.

Кстати, историки, дружно кивая насчет принадлежности монголов к мусульманам, в датах принятия ими ислама основательно путаются.

Н. М. Карамзин: «Хан Тохта умер; сын его юный Узбек воцарился, славный в летописях Востока правосудием и ревностию к вере магометовой, восстановленной им во всех могольских владениях».