Демоверсии жизни и смерти. Житие весёлого праведника и других грешников

Избыток чувств и алкоголя творит под музыку блаженство. Аплодисменты со свистом были наградой музыкантам. Так повторялось много раз, прежде чем смолкла музыка, раскланялись музыканты, оказавшись обычными, вполне усталыми людьми. Лишённый магии звука, клуб стал обычным рестораном, вполне скучным перед закрытием. Пришло время платить по счетам и выкатываться.

Держась за руки, они вышли в Староваганьковский и, невзирая на противный сентябрьский дождик, двинулись к Воздвиженке. Зонтов не было, да и чёрт бы с ними. Целоваться под дождём – несравнимое удовольствие.

– А поехали ко мне! – неожиданно предложила Катя. – У меня родители на дачу укатили, а мы накатим!

Возрадовался Мишка: жизнь весь вечер приятно удивляла, словно извиняясь за прошлые свинства.

– Конечно, поехали! – Мишка быстро поймал такси, пока удача не передумала. Чёрт этих девушек разберёт, что и как в их головах устроено. Почему-то вдруг вспомнилось о предстоящем разводе родителей, но он прогнал печаль – не к месту явилась.

Уселись в обнимку на заднем сидении. Таксист, получив адрес, несся сквозь дождь, как сумасшедший. Ему не терпелось довезти пассажиров и покончить на сегодня с извозом. Он хотел есть, пить и спать – всё сразу, а приходилось крутить баранку и злиться на красный фонарь. В его жизни, чтобы поесть-поспать, приходилось крутиться.

– А у меня дома кое-что есть, – шепнула пассажирка пассажиру.

– Что же это, Катрин? – спросил Мишка. – Бутылка?

– Секрет фирмы! Приедем – открою, а здесь и не проси.

– Ладно-ладно, подожду.

Наконец прибыли и остановилось, Мишкины деньги перекочевали в бумажник лихача. Подстёгиваемые дождём хохочущие метнулись в подъезд шестнадцатиэтажки. Подъём в лифте прошёл в обморочном поцелуе. Но разошлись створки кабины, разлепились губы, скрежетнул ключ в объятиях замочной скважины. И вот уже брызнул свет в прихожей.

Сбросив обувь, девушка нырнула в свою комнату. Мишка последовал за ней, предвкушая великое наслаждение. Но Катька была занята поиском других удовольствий – рылась в ящике компьютерного стола, пока не нашла под учебниками крохотную коробочку.

– Вот! – сказала она, осторожно высыпав на ладонь четыре розовые пилюльки. – Дважды два!

–Таблетки?! – удивился Мишка. – Тебе плохо?

– Мне хорошо, дурачок. А будет феерично!

Холодок пробежал у Мишки по спине:

– Экстази… что ли?

– Браво! По первому разу отрыв башки тебе обеспечен.

* * *

Света вскочила с места и крикнула так, что эхо прокатилось по залу:

– Остановить это, немедленно!

– Мы попробуем, если вместе, – отозвался Дьявол. – Но сначала впечатлимся по полной, ведь нужна ваша решимость. Один Дьявол – в поле не воин.

* * *

– Не буду и тебе не дам! – Мишка хотел было отобрать таблетки, но Катька отдёрнула руку за спину и нагло уставилась глаза в глаза. Экстремальные красотки смолоду знают свою силу и тренируются на встречных-поперечных. Оглоушат красотой бедолагу, хоть студента, хоть тракториста, хоть чёрта лысого. А уж при ближайшем рассмотрении легко задвигают мужской здравый смысл в дальний угол, чтоб не мешал, гад, женщине.

– Вот скажи, – хитро начала Катя, – у тебя есть разочарования, любые по жизни? Есть?

– Странный вопрос – у кого же их нет. Это не значит, что таблетки…

– Значит! – перебила Катя. – Ещё как значит! Вся фигня отцепится!

– Но, это… – Миша растерялся и растерял слова. Зато Катя была в ударе:

– Сейчас салют в себе устроим! Знаешь прозвища таблеток? Бочки, витаминки, веселые конфетки, диски, колёса любви. А ещё экста, эйв, икс, икс-ти-си, кругляши, пуговицы, таблы, шайбы. А по-научному – MDMA, химическая формула C11H15NO2. Теперь назови мне самую главную печаль в твоей жизни.

– Зачем?

– Будем лечить!

Под таким напором Мишка признался:

– Мои разводятся… Мамаша застукала папашу. С горничной, прямо дома.

– Ух ты, жесть! Ну, а ты что?

– Что я? У меня сердце разрывается.

– Бедненький! Тебя спасёт эмпатогенный эффект!

– Какой? Эмпато..?

– Эмпатогенный – делающий открытым и радостным. Люди вдруг начинают нравиться – все кругом браться и сёстры, друзья, собеседники! В общем, торчишь долго и духовно. Тебе ведь не с чем сравнивать, ты у нас ещё маленький?

– Не с чем…

– Тогда тебе вообще улёт в небеса! Пробуй, не боись.

– Если только на пробу… Тогда обещай: у меня первый раз будет, у тебя последний.

– Торжественно обещать? Прямо с утра и бросим! Если не попросишь о продолжении…

* * *

Порыв друг к другу, порыв друг в друге. Ознакомительный секс остервенелый, когда 36 на двоих и под стимуляторами. Катька, змея, была упругой и скользкой. Мишка ускорялся и притормаживал, варьировал чудесные колебательные движения, боясь кончить в два счёта.

– Ещё, ещё, – задыхаясь, требовала young libertine.

И было ещё, и был конец с апофеозом. И новый приём пилюлек.

– Колдовские таблетки, чумовые, – признал Мишка, облизывая пересохшие губы. – Водички не принесёшь?

Девушка вылезла из постели и отправилась на кухню.

– Меня болтать тянет неудержимо! – крикнул Мишка вдогонку. – Возвращайся скорее!

Голая Катька вернулась и скорчила смешную рожу:

– Пощебечем, мой птенчик!

Уж утро вытеснило ночь, а они всё болтали на фоне чумовой химии.