День гнева

Они сидели рядом на ее кровати. Все предварительные этапы были пройдены – они уже разговаривали, обнимались в постели, даже целовались. Анне было противно жаркое дыхание Юнни и его напор, но стоило ей отстраниться и сесть, как он состроил обиженную мину.

– Я не хочу, – она чуть не плакала.

– Но ведь когда-нибудь захочешь?

– Откуда мне знать?

– Ну… когда мы поженимся, например.

«Он считает этот вопрос решенным», – подумала Анна.

– Тогда другое дело, – ответила она.

– То есть? – на этот раз не понял Юнни. – Почему другое?

Анна переехала в Римбу в январе, почти полгода назад, и почти сразу сошлась с Юнни. Словно он был частью ее новой жизни, наряду с общиной в Кнутбю, секонд-хендом и миссионерской работой, за которую Анна теперь отвечала. Она должна была завлекать жителей Римбу в Филадельфийскую общину.

Папа часто повторял, что ей идет радоваться и что Анна того заслуживает. Возможно, так говорят все папы, но папа Таге делал это так часто, что Анна поверила. Ей и в самом деле нравилось смеяться и петь, это наполняло Анну энергией. И казалось естественным и для остальных людей тоже, пока Анна не пошла в школу, где, среди прочих, были задумчивые, печальные и испуганные дети. Но Анна и там оставалась радостной, по крайней мере, до смерти матери. После, как она ни старалась держаться, быть счастливой не получалось.

Анна пыталась, ради папы. Улыбалась через силу и смеялась, когда совсем не хотелось. Она ведь этого заслуживала. Кроме того, грусть и настороженность были ей не к лицу. И поэтому Анна, хотя и утратила способность порхать по жизни как бабочка, искала себя в другом.

Тем более что иногда у нее получалось, пусть совсем ненадолго. Когда Анна не зацикливалась на себе, к ней возвращалось знакомое с детства восприятие жизни. Например, во время подготовки к конфирмации. Когда Анна думала о чем-то возвышенном и бесконечно большем, чем она сама, – к примеру, о Боге, – все ее проблемы сразу становились незначительными до смешного. Так церковь и община в Ваггерюде стали ей вторым домом. Постепенно к ней возвращалась способность радоваться жизни, и Анна снова превращалась в маленькую девочку, какой когда-то была.

Но только с Эвой Скуг она ощутила это в полной мере. И впервые это произошло в классной комнате в Анебю, а потом и в Римбу, где Эва похвалила ее предпринимательский талант.

Анна не задумывалась над тем, чем взяла ее Эва. Этот вопрос она не затрагивала ни с папой, ни с Юнни, потому что ее совершенно не интересовали их психологические выкладки. Анне хотелось и дальше жить в любви и радости. И для нее это было возможно только рядом с Эвой.

Это ведь Эва первой заметила, что Анна и Юнни подходят друг другу. И после этого Анна не должна была ее разочаровать. И все шло хорошо, пока дело не дошло до секса.

– Ты должен набраться терпения, – уверяла Юнни Анна. – Впрочем, как хочешь.

– О чем ты? – не понял Юнни. – Ты вообще меня любишь?

Анна открыла рот, чтобы ответить, но ей не хватило воздуха. Она попыталась еще и еще, а у Юнни все больше округлялись глаза. Наконец все закружилось, и Анна почувствовала, что падает.

Она очнулась в машине «Скорой помощи». Юнни был рядом, с таким несчастным лицом, что Анне стало страшно. Она повернула голову. Кислородная маска, закрывавшая нос и рот, натянулась. Прежде чем провалиться в беспамятство, Анна успела увидеть медсестру, которая сделала какой-то непонятный знак.

В следующий раз Анна очнулась в больничной палате и снова увидела Юнни, который сидел рядом с койкой. Анна попыталась улыбнуться, но совсем не была уверена, что у нее это получилось.

– Лежи, – прошептал Юнни. – Лежи…

Юнни винил во всем только себя. Он думал, что это его настойчивость спровоцировала у Анны приступ астмы. Он ведь знал, что она больна, просто до недавнего времени не представлял себе, как это может выглядеть.

Анна могла бы не разуверять его в этом. Возможно, именно так она и поступила бы, если бы любила манипулировать людьми. Но Анна была не такая, поэтому она подняла руку и погладила Юнни по щеке.

– Ты молодец, – прошептала она.

16

Синдре Форсман остался в больнице. Он поступил в отделение с температурой почти сорок градусов, и ситуация не улучшалась, несмотря на капельницу с жаропонижающим.

Кристина как смогла заполнила формуляры и ответила на вопросы врачей. Она сама видела, что мало чем помогла им. Но стоило ей упомянуть, что Синдре несколько раз за последний год побывал в Индии, как медики оживленно переглянулись и предоставили ему отдельную палату.

Опасность заражения, азиатские эпидемии – так поняла это Кристина. Кто знает, может, их опасения были не напрасны.

Палата напоминала ту, в которой сама Кристина лежала полгода назад в родильном отделении, разве что меньше. И Кристина сидела на таком же стуле для посетителей, что и когда-то Синдре. Она задремала. На рассвете, пока он еще спал, съездила домой переодеться, взять одежду для Синдре и убедиться в том, что у Ясмины все под контролем.