День гнева

Историю Смирнов поведал кратко, четко, по этапам, убедительно по логике. Адаптировано, правда, к обстоятельствам: без имен, без конкретных деталей, без предварительных прикидок.

– Любопытно, любопытно, – невнятно откликнулся Пантелеев по окончании рассказа. – Теперь вопросы, да?

– А можно? – нарочито робко спросил Смирнов и, получив разрешение повелительным пантелеевским взглядом, задал первый вопрос:

– Вы знали Курдюмова?

– Весьма и весьма шапочно. Представляли мне его как-то, когда он на заводе ошивался. Я был уверен, что он из промышленного отдела, а тут вон что… – рассеянно ответил Пантелеев. Возил рюмку по столу, соображал что-то.

– Ваш особист, как он? За пищик его подержать можно? – задал второй вопрос Смирнов.

– Подержать за пищик его, безусловно, можно. Но каков будет результат? Он – полный идиот, ребята.

– Члены их шайки любят прикидываться идиотами. Удобнее работать, заметил Алик.

– Этот не прикидывается, – уверил Пантелеев и, резко встав, подошел к комоду, на котором стоял телефон. Он не только быстро бегал, но и быстро соображал. Жестом показав, чтобы они немного подождали, набрал номер и закричал в трубку: – Мишка, кончай трудиться, пупок развяжется! Коньяка хорошего хочешь?.. А хоть до усрачки… Давай, давай быстрей! Ждем тебя, он вернулся на место, обеими руками взял пузатую рюмку и объяснил: – Мишка Прутников, наш коммерческий директор. По-моему, он с Курдюмовым в дочки-матери играл.

Прутников объявился минут через пятнадцать, тоже был быстр на ногу. Или выпить очень хотелось. Представившись и поздоровавшись, он глянул на столик, и на его личике появилась демонстративно сделанная гримаса отвращения.

– Я в ваши аристократические игры играть не намерен, – сделал он заявление и по лестнице двинул на второй этаж.

– Мишка, Мишка, ты куда? – забеспокоился Пантелеев.

– К Надьке подхарчиться, – исчезая, ответил Мишка.

Он не заставил себя долго ждать, явился минуты через две, держа в руках глубокую тарелку с сациви. Не пожадничала Надежда, навалила с горкой. Мишка поставил тарелку на столик, притянул четвертое кресло, уселся, налил до краев рюмку Пантелеева, выпил из нее и, понюхав лимончик, приступил к сациви. Пантелеев сходил к горке, принес четвертую рюмку и поинтересовался:

– Небось, чавкать будешь?

– И еще как! – заверил Мишка.

– А кости куда девать будешь?

– В камин! – заорал Мишка и, продолжая харчиться, спросил, глядя в тарелку: – Допрашивать когда будете? Лучше сейчас. Когда я ем, я словоохотлив и откровенен.

Взглядами Алик и Смирнов попросили Пантелеева начать. Тот и начал:

– Ведь ты имел дело с Курдюмовым и ЦК, а, Мишенька?

– А как же, – охотно подтвердил Мишенька, обсосал мелкую косточку и запустил ею в камин. – Золотой человек!

– В каком смысле? – искренне удивился Алик.

– В прямом. Приедет, бумажки привезет, и у нас полный порядок и с фондом зарплаты, и с премиальным фондом, и с соцкультбытом, и те де и те пе.

– Какие же бумажки он вам привозил? – спросил Смирнов.

– Секретные. С тремя крестами. Не подлежащие разглашению.

– А ты разгласи, – посоветовал Пантелеев.

Мишенька налил себе еще, выпил, хладнокровно выдерживая взгляды троих, закусил, ответил троим лучезарным взором и задал встречный вопрос:

– Что он натворил?

– Он исчез, – ответил Смирнов.

– А вы его ищете. Вы оттуда? – Мишенька костяшками пальцев постучал по столу, изобразил стук.

– Они действуют по просьбе нового руководства, – ответил за Алика и Смирнова Пантелеев.

– Новое – это то, которое жаждет прихлопнуть наш любимый военнопромышленный комплекс, и тем самым лишить меня хорошо оплачиваемой работы. Они из меня нищего делают, а ты им помогай?

– Помогай, – эхом отозвался Пантелеев.

– А потом другие люди, действующие по просьбе старого руководителя, нежно возьмут тебя за бока и повлекут в узилище, как изменника и израильского шпиона.

– Не возьмут и не поведут, – успокоил его Алик.

– Вы в этом уверены, а я – нет.

– Мишка, перестань делать клоуна, отвечай, – приказал Пантелеев. Можешь считать, что спрашиваю я, твой косвенный начальник.

– Вторую бутылку поставишь? – потребовал Мишка. – По той причине, что косвенный. Ладно, ладно, не рычи, Гена. Слушайте же. Про бумажки. Но сначала о наших взаимоотношениях с заказчиками. Вся наша продукция производится по Госзаказу и направляется в распоряжение Министерства обороны. В особый Госзаказ выделяется экспортная часть, которая раз в квартал, обычно в конце, транспортируется в определенные порты и куда-то отбывает, вероятно к нашим многочисленным друзьям на африканском континенте. Так вот, как правило, в конце квартала же появлялся на заводе товарищ Курдюмов с той сакраментальной бумажкой, содержанием которой вы интересуетесь. Бумажка это – требование того же МО об увеличении очередной экспортной партии процентов на двадцать-тридцать. И я, как коммерческий директор, с восторгом пытался удовлетворять это требование. Дело в том, что эти проценты оплачивались уже не как госзаказ, а в мировых ценах. В рублях, конечно, по нашему непонятному курсу, но заводу все равно это было невероятно выгодно.