День и ночь, 2009 № 03

— Хорошо! Подумай денька три. Здесь и твой интерес. Своё возьмёшь! Главное калькуляцию составь правильно. Остальное потом. Там уже детали. А сейчас приступай к исполнению. Иди сначала в столярку, потом вместе с ними в гараж. Пускай снимают размеры и начинают. Если какие-нибудь заминки или накладки начнутся, сразу иди к Шульженко. У них запой может случиться. А клин клином вышибают! Василию Ивановичу для того и позволено с красным носом на работу ходить, чтобы другим помогал трезвость соблюдать!

Из кабинета директора художник вышел в некоторой растерянности, но решил сначала запустить производство праздничной машины с этим чёртовым крутящимся глобусом, а потом уже крутиться самому.

Ночью он долго не мог уснуть, понимая, что становится невольным участником воровства государственных денег, которые это государство в немереном количестве направляло на просвещение и развитие культуры своих граждан. И почти все эти деньги осваивались, попросту умыкались, теми, кто и должен был разумно ими распорядиться на благо своих подчинённых. Размышляя таким образом, к трём часам ночи Александр столкнулся с дилеммой: кто в данном, отдельно взятом случае большая сволочь? Он сам, потому что не посмел и не захотел возразить начальнику, или Пётр Иванович, который и толкает его — как подчинённого — на подлог? Он думал о том, что в тридцать седьмом году именно за это и расстреливали, наверно, а теперь все так делают, все так живут! Все крутятся, чтобы жить становилось лучше и веселей! Человек-то, как известно, сам кузнец своего счастья. До начала перестройки оставалось каких-нибудь полтора года, и подобные угрызения совести всё-таки ещё мучили и не таких впечатлительных людей, как наш художник. И даже не такие мелочи многим ещё казались вопиющими от нескрываемой, откровенной наглости людей, такие мелочи творящих. Но к четырём часам утра Тростников всё-таки додумался до того, что таковым и является современный порядок вещей, а Пётр Иванович и он сам едва ли не смиренные заложники определённого свыше миропорядка, и уснул сном праведника.

Утром Александр зашёл сначала в гараж, где ему показали машину. Двое рабочих уже гнули стальные прутья и собирали из них каркас земного шара. Механик подвёл его к стальной трубе и покатал её ногой, объясняя не только наглядно, но и словами, что из этой трубы и будет изготовлена земная ось. Какие-то мужики крутили в руках шестерёнки. Кто-то ходил с дрелью возле машины и объяснял шофёру, что отверстие всё-таки придётся просверлить прямо в кабине, иначе дверка передавит провод, и мероприятие сорвётся. Тростников убедился, что в гараже работа кипит, и направился в столярный цех. Но там, как оказалось, ещё только изучали чертежи, которые Александр принёс вчера и объяснял целый час, как сколотить тумбы и выпилить прочее.

— Вы что? И не начинали даже?

— Не торопи, начальник! Всё сделаем, как Ленин учил!

Столярка была вспомогательным, подсобным внутренним производством, и контингент её тружеников был неординарным. Там собралась так называемая «отрицаловка». Одних никуда больше не брали, так как уже заработали тридцать третью статью в трудовой книжке. Других перевели с основного производства за нарушения. Большинство были горькими пьяницами и, несмотря на опасность травмироваться, употребляли прямо на работе. У некоторых имелось по нескольку судимостей. И как только художник зашёл в столярку, так сразу и почувствовал, что с неординарным коллективом придётся иметь дело. Доверие внушал один только Семён Фёдорович, пожилой мастер, с неизменными очками на лбу.

— Начнём теперь уже, Александер! Всё понятно вроде бы. Сейчас попьём чаю и начнём.

— Чифирку врежем и закрутимся! — подхватил Ваня Третьяк, уголовник среднего возраста. Бойкий, шустрый и необычайно вороватый мужик. — А нам, Саня, сколько причитается за всю твою канитель? Говорили, что отдельно заплотют!

— Отдельно.

Тростников подумал, что рабочих в этот процесс втягивать не надо, и сказал:

— Вы, Семён Фёдорович, на свою работу составьте калькуляцию или просто наряды напишите, и всё получите, как работу сдадите.

— Хорошо! Всё, ребята, приступаем!

Но и после этих слов никто работать не торопился. Одни играли в карты. Кто-то спал на широкой скамейке в углу. Заваривали чай, курили, рассказывали друг другу байки. Считали мелочь и скидывались, чтобы к обеду послать гонца. Ваня Третьяк подошёл к окну и отпрянул назад.

— Кабан идёт!

Как по команде немедленно были включены сразу все станки, завизжала пилорама, и во все стороны полетела стружка.

Видимость работы здесь научились создавать довольно ловко. Под визг и вой, отряхивая древесную пыль, Тростников вышел из цеха. Навстречу ему медленно шёл чернобровый Шульженко. Волна перегара двигалась впереди и набегала на встречного немного быстрее.

— Здравствуйте, товарищ художник! Как там эти архаровцы?! Всё как надо делают?

— Да, кажется, разобрались с чертежами. Начинают.

— Начинают?! Щас я им покажу, как чертежи разбирать! Начинают они опять!