День и ночь, 2009 № 04

Я не один и я не одет.Первый свидетель — солнечный свет —Смотрит в салатник и наполняет стакан.— Участь твоя, — говорит, — надёжнее, чем капкан,Хочешь — молитвы пой, а хочешь — танцуй канкан.Я опоздал, — говорит, — если цветы в венках,Если твоя судьба ходит на каблуках,Если в распахнутой двери — погашенная свеча,Если движенье плечаКак поворот ключа.Так пропади в западне,Разбейся о сотни глаз,Первым дождём пролейся,Сгустками падай в таз.

Сворачивать поздно. Останешься жив, сынок,Будешь как я — нужен, когда одинок.

* * *

На нас взгляни — и нечего спросить.Милы, а невозможно опознать.Мы там, где дождик, чтобы моросить,Мы там, где солнце, чтобы припекать.Колючки звёзд тревожат каждый лоб,А наша недалёкая звездаНеразличима даже в телескопИ первая — на зеркале пруда.

* * *

Проводить ещё раз облакаОт крестов до слепящего круга,Не заметить куда, с каблука

Вдруг вспорхнув, улетела супруга…Потеряв невесомую нить,Поклониться бетонному своду,Чтобы снова в метро пережитьНеподдельную близость к народу…

* * *

Как положено — поезд, оставленный друг.Разумеется, дождь, заоконная слякоть.И уже перебор — стихотворный недуг…Не хотелось скучать, а стараюсь не плакать.Что поделаешь, рельсы — и те коротки.Снова манят в ущелья гранитного глянцаТри вокзала — затоптанный остров тоски,Людоедский, как наша привычка прощаться.

Докторам

Я весь ваш, доктора, —то гастрит, то мигрень, то мозоль…То истёртая совестьснова просит кривую заплату.Одного не отдам на леченье —сердечную боль.Кардиологи, вон из палаты!Повелительи штат самых преданных слуг,эта боль — мой всеслышащий слух,и надежда, и вера, и мера,круглосуточный допуски в ангельский круг,и в глаза изувера.

Я в размеренной жизни увязну,Привыкну «следить за собой»,Если надо, таблицу калорийприбью к изголовью,Только пусть остаётся со мноюсердечная боль —главный признак здоровья.

Арсен Титов

Старогрузинские новеллы

Ветер

Осенью мы пьянствовали у Захара Михайловича. Его младший брат Джубе сказал, что не может поверить, чтобы Захар Михайлович всё ещё был сильнее его. Сцепились они, Джубе и Захар Михайлович. Во дворе произошла схватка.

Уже осень была, октябрь. Виноград сняли. Орехи с деревьев упали сами, и мы собрали их, зорко следя, на нашей ли стороне межи лежат.

— Скажут, да из России пришли, так уже чужое берут! — сказал Захар Михайлович.

Потому на нашей стороне лежащие мы брали, а не на нашей — нет.

— Вот! — сказал ещё Захар Михайлович. — За этим садом и этим виноградником братья мои ухаживают. Отец сказал: это Захару!

Сам Захар Михайлович — в России, а братья за его садом и виноградником ухаживают. Захар Михайлович только пьянствовать приезжает, как вот со мной сейчас.