День «N». Неправда Виктора Суворова

«На минуту воцарилось молчание… Первым заговорил корпусной комиссар.

— Все, что вы говорите^ Максим Алексеевич, — он подошел к карте, — с военной точки зрения, может быть, и правильно, но политически, по-моему, совершенно неверно! Вы мыслите как сугубый военспец: расстановка сил, их соотношение и так далее. А моральный фактор вы учитываете? Нет, не учитываете! А вы подумали, какой ущерб нанесет тот факт, что мы, воспитывавшие Красную Армию в высоком наступательном духе, с первых дней войны перейдем к пассивной обороне, без сопротивления оставив инициативу в руках агрессора! А вы еще предлагаете допустить фашистов в глубь советской земли!..

Переведя дыхание, член Военного совета (все тот же товарищ Вашугин. — А.Б.) уже более спокойно добавил:

— Знаете, Максим Алексеевич, друг вы наш боевой, если бы я вас не знал как испытанного большевика, я подумал бы, что вы запаниковали»^[563].

О какой обороне на линии старой границы речь?! Войска в любом случае должны были защищать передовые рубежи вне зависимости от их конфигурации и оперативной целесообразности., Иное просто не вписывалось в бравурный тон государственной идеологии.

Но, к сожалению, одно дело официальная пропаганда и совсем другое — реальная подготовка и боевые возможности войск.

Что касается 164-й стрелковой дивизии, то следует отметить, что ей действительно трудно было отступить. Обороняться же… Не все ли равно, взорвана за спиной часть мостов или нет, если оборона крепка. К тому же В. Суворов забывает упомянуть, что на этом участке фронта немцы перешли к активным действиям лишь 1 июля! У командования оставалось время как на то, чтобы самим форсировать Прут и ворваться в Румынию, так и на то, чтобы «отрыть окопы».

Не лобовым ударом брали немцы, напротив, фронтальных столкновений старались избегать. Они прорывали нашу оборону на флангах, с ошеломляющей быстротой охватывали ту или иную группировку советских войск, все попытки прорыва пресекали противотанковыми заслонами на лесных просеках и, в конце концов, если не уничтожали, то рассеивали окруженных. Они умели все это делать, так как почти два года этим лишь и занимались!

Красная армия же, истекая кровью, отбиваясь из последних сил, создавая там, на границе, предпосылки будущей победы, лишь только начинала постигать азы современной войны. Вырвавшиеся во главе израненных бойцов командиры лишь приглядывались к тактике противника, лишь делали первые выводы…

В. Суворов говорит о скученности наших войск на границе, а ее не было, скученности. Главные силы армий прикрытия находились на удалении зачастую в сотни километров от пограничного рубежа. Баграмян пишет:

«…Все наши войска второго эшелона, которые выдвигаются из глубины в полосу 5-й армии, находятся на различном удалении от границы: 31 — му и 36-му стрелковым корпусам нужно пройти 150–200 километров. Это займет минимум пять-шесть суток, учитывая, что пехота следует пешим порядком^[564]. 9-й и 19-й механизированный корпуса сумеют сосредоточиться и перейти в наступление против вражеской главной ударной группировки не раньше чем через трое-четверо суток. И лишь 4, 8 и 15-й механизированные корпуса имеют возможность перегруппироваться в район сражения через один-два дня»^[565].

Войска готовились к наступательной войне, утверждает В. Суворов, и поэтому оказались неготовыми к войне оборонительной. Этот посыл вызывает большие сомнения. Вот какую мысль высказал Штеменко задолго до того, как у В. Резуна оформилась идея «Ледокола»: