День помощи

Их взгляды встретились. Охранник следственного изолятора был уверен в себе, он знал, что защищен законом, служит закону, и был потому уверен в своей правоте. Но перед конвоиром стоял тот, кто смог подняться над этим законом, тот, кто не утратил уверенности в себе, даже очутившись на тюремных нарах. В этом человеке надзиратель, молодой парень, не успевший еще познать жизнь во всех ее проявлениях, ощущал дикую, звериную силу, которой невозможно было сопротивляться.

– Дай мне телефон, – медленно, растягивая слова, повторил Берквадзе, уставившись в глаза охраннику и прочитав в его ответном взгляде зарождающуюся неуверенность. Этот парень сейчас осознавал, что для того, кто посягнул на первое лицо страны, не станут серьезным препятствием тюремные стены, если только он пожелает отомстить.

Конвоир нервно сглотнул, по лицу его прошла судорога, и парень опустил глаза, признавая себя побежденным в этой схватке. Он почувствовал почти осязаемую мощь вожака, свирепую силу, как прежде чувствовали ее многие, не смея проявлять неповиновение.

– В-вот, – надзиратель вытащил из кармана камуфлированных штанов трубку мобильника, протянув ее Берквадзе. Помолчал, и потом, как-то неуверенно, добавил, потупив взор: – Пожалуйста.

– То-то, сопляк, – оскалился Гоги, когда надзиратель отступил на шаг назад. Сейчас парень, который запросто мог сломать Берквадзе шею, даже не вспомнил о своей дубинке, полностью подавленный чужой волей.

Нужный номер опальный владелец "Нефтьпрома" помнил наизусть, ему не требовались записные книжки. Несколько касаний клавиатуры, слишком миниатюрной для толстых пальцев олигарха – и в динамике раздались сперва гудки, а затем чуть удивленный мужской голос:

– Слушаю. Кто это?

Берквадзе усмехнулся. Конечно, номер, который увидел его собеседник, был тому прежде не знаком.

– Это я, Гоги, – назвался олигарх. – Здравствуй, Виктор.

Виктор Кваснов, главный аналитик уже переставшей существовать компании, этакого государства в государстве, был сейчас единственным человеком, которому мог по-настоящему доверять Берквадзе, единственным, кто сам, несмотря ни на что, верил в своего начальника и товарища. И пусть Кваснов не имел в своем распоряжении несколько десятков до зубов вооруженных боевиков, готовых послушно выполнить любой приказ, он мог кое-что, не менее важное, умея не только анализировать изменение объемов производства и предсказывать колебания котировок ценных бумаг.

Кваснов мог помочь сейчас. Это был организатор с раскованным мышлением, вполне могущий реализовать план, несколько секунд назад родившийся в сознании самого Берквадзе, видимо, подстегнутом невеселыми мыслями о гостеприимных колымских лагерях.

– Мне только что предъявил обвинение, – сообщил Гоги. – Я хочу нанести ответный удар.

– Тебе мало того, что уже сделал?

– Молчи и слушай, – рявкнул Берквадзе. – Это будет удар в самое сердце, не только по Захарову и его прихвостням из "Росэнергии", но и по президенту. Нужно скомпрометировать Швецова, ославить его на весь мир. И я знаю, что надо делать. Уверяю тебя, почти никакого криминала, но эффект, если дело выгорит, будет ужасным… для них.

– Провокация? – догадался Кваснов.

– Да. Именно так. Причем у нас очень мало времени, неделя, может, две, а потом начнется процесс. Нам нужен общественный резонанс, истерика, шок. Общественное мнение – сильное оружие, если знать, как им пользоваться, а, главное, выбрать нужный момент и подать все под соответствующим соусом.

– И ты знаешь, как все это обеспечить?

– Знаю, – подтвердил Гоги, не замечавший переминавшегося в сторонке охранника, не думавший, что тот может хоть что-то слышать, просто не принимавший его в расчет. – Устроим шоу, благо, подходящая сцена недалеко, в Подмосковье. И актеров там хоть отбавляй. Но нужна твоя помощь, Виктор. Отсюда мне очень сложно чем-то руководить, а осечки мы допустить не можем.

– И если дело выгорит, что тогда?

– Тогда мы получим все, что у нас отняли, и еще столько же, – хищно ощерился в трубку Гоги Берквадзе. – Можешь верить мне, Виктор. Но нужно сперва все подробно обсудить. И сразу предупреждаю, придется попотеть.

– Что ж, я готов. – Кваснов не колебался ни мгновения – его преданность опальному боссу не была показной. – К тебе можно попасть?

– Не беспокойся, этот вопрос решаемый, – довольно усмехнулся Берквадзе. – Главное, приди. Черт, они думают, что одержали победу! Нет, моя война еще не закончена. Мы победим, Виктор, только мы!

Нажав отбой, Гоги Берквадзе довольно оскалился, пребывая в мечтах. Он не сомневался, что уже сегодня сможет увидеться с Квасновым, но пока время было, и его следовало использовать с толком. Нужно было еще многое обдумать, отшлифовать детали. Расчет на грубую силу не оправдался, более того, привел его, Берквадзе, в эти стены. Ну что ж, значит, нужно идти другим путем, пусть и более долгим.

– Что встал? – Гоги окликнул заскучавшего надзирателя. – Веди в камеру!