День последней капли

Euguar: ты о чем?

(Ей почему-то сделалось не по себе).

MAD MADO: Ни о чем Увидишь. Если я ее ни с кем не путаю, она безумно хороша в постели. И безумна к тому же. Я про твою стоматологиню… Может всё-таки одолжишь мне денег? Я тебе еще кое-что про нее расскажу.

Euguar: Абонент недоступен. Извини, мне надо работать. Пока!

MAD MADO: Бай, привет малышке Лу.

«Передам», – подумала Женька и вышла из чата. В легком недоумении она откинулась в кресле и думала о Мадо. Переспать с ней было бы интересно, не небезопасно. Неизвестно, какие заразы носит в себе человек, Южный Полюс которого – касса оплаты натурой. Завтра она пойдет на «переговоры» и уже скоро станет далеко не последним человеком на «3FM», уж директором по PR вряд ли, но теплое место ей обеспечено, потом переспит с кем-то еще и или взлетит еще на одну жердочку, или просчитается – и кубарем вниз. Такое не раз случалось, но отряхнувшись, она снова ползет вверх. Удивительная жажда жизни. Рано или поздно ей всё удастся – таким удается. Женька гадала, почему? Ни способностями, ни внешними данными Мадо не выделяется. Ничем, кроме неистребимого стремления урвать кусок посочнее. Ее мир – мир ценников и планок. Высоты, глубины, скорости. Мир барьеров, взять которые стоит любой ценой. Она не боится унизить и унизиться. Продать и продаться. Женьке хотелось думать, что всё-таки есть вещи, на которые Мадо не пойдет. Опыт утверждал обратное. Женька не раз видела, как нравственность подруги не выдерживала испытания даже сиюминутным соблазном. Женька гнала эти мысли. «Ну чем таким я могу быть полезна Мадо? Да ничем! Денег я не дам, протекции не обещаю, пожить у себя не зову и не предлагаю никакой помощи. Я неуязвима для этой изобретательной стервы. И зачем глубоко копаться?»

Женька и в своей моральной чистоте не уверена, что ж тут требовать от других. Вон Лакшми, хорошая, всегда готова помочь, всегда в приподнятом настроении – но до появления Мадо Женька и не замечала, как с ней скучно. А ведь и правда скучно. С Лакшми никогда не выкинут из «Вивалави» среди ночи по многочисленным просьбам постоянных посетительниц, с Лакшми никогда не попробуешь вещества, о которых еще даже толком ничего не известно. С Лакшми даже перчёных сплетен не узнаешь. С ней только и можно, что надежно дружить и полагаться на ее дружеское плечо. И вовремя подставлять свое. Всё. Это неплохо, но хочется же и праздника. «С другой стороны, – подумала Женька, – нельзя отрицать этическое несовершенство наших отношений. Мадо всячески притесняет Лакшми, а я молчу, словно так и должно быть. А что делать! – оправдывалась она, – Лакшми совершенно не вписалась. Она не от мира сего. Глупенькая, блаженная…» Что-то в этом оправдании было столь нечестным, что Женька предпочла оборвать внутренний диалог. Слышать доводы разума об интересах Мадо и бескорыстии Лакшми совершенно не хотелось.

Такие споры Женька вела регулярно, особенно в дороге и перед сном, но мало в них преуспевала. Поиск истины сводился к тому, что та в конце лабиринта оказывалась иной, чем хотелось. Лабиринт кончался, а истина лежала в его тупике всё та же – Лакшми не воткнет нож в спину, а Мадо – всегда рада.

Но признавая все достоинства Лакшми, Женька раз за разом относила ее к области скучного, к рукоделию, энциклопедиям, фольклору и фрешу из сельдерея. Кроме того, что-то нашептывало ей, что, невзирая на крайнюю доброту и нетребовательность, Лакшми не лишена самолюбия, а даже наоборот, уважает ближнего именно из уважения к себе, и скоро, совсем скоро ей эта роль надоест. Тогда Женька окажется в весьма незавидном положении, в распоряжении Мадо без тыла за спиной. Трудность заключалась еще и в том, что обилие знакомых, с кем провести вечер, съездить на пляж или сгонять на очередную премьеру усыпляло бдительность: казалось, всегда рядом друзья. Между тем, дружба складывалась только с непритязательной, по-щенячьи безобидной и преданной Лакшми, ну еще с эмо-Эйми. А хотелось – с ураганной Мадо, с ее спонтанными шопингами на последние деньги или за чужой счет. С ее нюхом на бесплатные способы получить платное. С ее кругом знакомств, от которого за версту разит большим пороком и мелкими грешками. Общение с Мадо попахивало сексуальной борьбой, борьбы, собственно, не было, но душок… Мадо хотела полностью владеть разумом и кошельком Женьки – та хотела владеть ее сердцем. Было ли у Мадо вообще сердце, Женька поручиться не могла, но хотелось быть в нем так же надежно, как в сердце Лакшми. Лакшми за это ничего не требовала, Мадо требовала всего, сразу и, в принципе, ни за что. И потому отказать ей было невозможно.

Ночь прошла весело, на чьем-то дне рождения сначала в баре «Саарейн», потом несколько девчонок просто гуляли по Йордану, болтали и смеялись. В голове шумел алкоголь. Сколько именно исполнилось имениннице, Женька не запомнила, но определенно с кем-то целовалась. Это она, правда, тоже помнила смутно. Затем, не дожидаясь рассвета, ушла домой, чтобы выспаться, насколько возможно, и выехать на казнь к зубной фее.

***