День рождения семьи

– Стой, чертяка окаян..! – осеклась на полуслове Любаша, разливая молоко мимо горлышка маленького бидончика.

Макар Савич, уткнувшись в уже поредевшую гриву коня, тихо плакал. А конь, повернув голову и скосив на него свой лиловый глаз, стоял не шевелясь, словно боясь нарушить эту минуту любви и покоя.

Домой ехали молча. Буян шел спокойно и уверенно, изредка косясь назад, проверяя, на месте ли хозяин. Макар Савич держал поводья одной рукой и что-то насвистывал себе в усы. Любаша сидела на краю телеги, с нежностью смотрела на ссутулившуюся спину Макар Савича и улыбалась.

Андрей

1

– Наденька моя идет! Обедать пора! – Андрей заглушил мотор огромного комбайна.

«Не старят ее годы! – он с нежностью посмотрел на приближающуюся фигурку жены. – Такая же ладная, как и пятнадцать лет назад».

Улыбнулся своим воспоминаниям.

В детстве он считал ее младшей сестрой. Андрей вообще рано стал ощущать себя взрослым. Как только война закончилась, мамка ему все рассказала об отце. Плакали они с мамой Тоней в тот вечер очень. Андрейка никак понять не мог: победа, а они плачут. Он знал, что папка на фронте. А раз победа, значит скоро прийти должен! Чего плакать-то? Радоваться надо!

Мать усадила его перед собой, вытерла глаза платком и тихо так сказала:

«Вот, Андрей…» Да, именно так и сказала: «Андрей», – по-взрослому! «Вот, Андрей! Теперь ты большой, ты теперь единственный мужчина у нас с Тонечкой… – она сделала небольшую паузу, вдохнула, словно собиралась с силами, чтобы говорить дальше. – А папка твой, Павел, погиб на фронте. Не придет он! И ждать нечего. Помнить только и остается…»

И снова обе разрыдались в голос.

Андрей уже тогда, несмотря на свой юный возраст, не разревелся, а только крепче сжал губешки и пристально посмотрел на плачущую мать. Потом перевел взгляд на Тоню. Она уткнулась лицом в платок, и взгляд его остановился на вздрагивающем горбике под тонкой ситцевой тканью халата. Вот тогда-то он и поклялся себе, что никогда и никому не позволит обидеть их. Любимых женщин его семьи!

2

Андрей спустился по ступенькам из кабины на землю. Шла страда. Чтобы не терять драгоценное время, все обедали прямо в поле. Устраивались, кто как мог. Кто-то брал с собой нехитрые съестные припасы. Кому-то родственники приносили вареной картошки с салом да овощей.

Наденька умудрялась принести даже щи в специальном горшочке с крышкой. Чтобы не остывало. И квасу холодного из погреба.

В такую жару больше всего хотелось пить, но Андрей ел с аппетитом, явно доставляя этим удовольствие жене.

Он любил делать ей приятно. И не только потому, что теперь она стала его любимой женщиной. Просто она всегда была женщиной его семьи!

3

– Мама Тоня, к тебе дяденька!

Андрейка был занят важным мужским делом: пытался молотком заколотить гвоздь, наполовину вылезший из доски на ступеньке дома. Молоток был большой и очень тяжелый. Мальчик поднимал его обеими ручками и, тяжело сопя, с силой, на которую был способен пятилетний малыш, опускал на шляпку толстого гвоздя.

Его не очень интересовал пришелец, но заметив, что тот продолжает стоять за забором, крикнул еще раз:

– Мама Тонь, идешь?

– Чего кричишь? Что за дяденька? – Тоня недовольно выбежала из дома, на ходу вытирая руки о передник.

Аккуратно обойдя мальчика, она спустилась со ступенек и пошла по направлению к незнакомцу.

У калитки, не заходя во двор, стоял мужчина. Видно, после хорошей порции самогона, он не очень твердо держался на ногах. В руках у него был завернутый в байковое одеяло грудной ребенок.

– Петр, ты что ли?

– Я это, Антонина, я, – мужчина стыдливо кашлянул в сторону.

– Давно не виделись, тебя и не узнать, – Тоня провела взглядом по испитому, изрезанному глубокими морщинами лицу собеседника. – Вот что водка-то делает! Довел себя совсем! Уморить себя хочешь что ли?

– Да, ладно, Антонина! Не обо мне речь-то.

Ребенок в свертке начал подавать признаки жизни.

– Вот, – Петр неловко попытался протянуть его Тоне.

– Ты чего? – Антонина невольно сделала шаг назад. – Чей это? У Любки украл что ли, прости Господи!

Она несколько раз перекрестилась.

– Ты что такое подумала, стерва! – Петр покачнулся на слабеющих ногах и начал оседать на землю. – Наденька это, кровиночка моя!

Антонина еле успела подхватить ребенка, как Петр завалился прямо под забор и громко захрапел.

Тоня несколько минут неподвижно стояла и ничего не понимающими глазами смотрела на него.

Из ступора ее вывел истошный детский крик, раздавшийся из одеяла. Антонина вздрогнула и приподняла уголок, прикрывающий лицо ребенка. Маленькое личико младенца покраснело от натуги, беззубый ротик был широко открыт, на лобике выступили капельки пота. Ему было так плохо в этом неуклюже завернутом свертке!

– Мама Тоня, – закричал подбежавший Андрейка, – неси его в дом! Он, наверное, есть хочет!

– Наверное, – машинально ответила Тоня, еще раз бросила взгляд на спящего Петра и быстро зашагала к дому.

4

Было уже далеко за полночь, но Андрейка не спал и все прислушивался к разговору мамки и мамы Тони за занавеской, отделявшей его кроватку от той части комнаты, в которой размещались взрослые.