День щекотуна (СИ)

Это значи-ительно(!) позже, когда он уже секретарем школьной комсомольской организации функционировал, юные карьеристы-злопыхатели природу живописного материала раскусили-распробовали и внимание педагогического коллектива на ее нетрадиционность обратили...

Исключили парня из рядов ВЛКСМ, а он погоревал, погоревал... И давай стихи на диалекте китайской народности Сунь-в-Пень сочинять... Языка, правда, нисколечко не знал. Но рифмовал, говорят, бесподо-о-обно! Даже несколько китайских филологов, по доподлинным слухам, от прочтения чебурекиевых виршей впали в длительную оптимистическую кому.

Было и такое: листовки об аморальном поведении теоретиков марксизма-ленинизма кропал и ночами их в мужских отсеках дощатых общественных туалетов расклеивал. В женские не совался (то ли из-за стеснительности, то ли из каких-либо иных соображений)...

И казалось, одна ему дорога - в политические заключенные... Ан нет!..

Во время срочной службы в морской береговой охране увлекся браконьерством: тайком от командиров и сотоварищей ловил на удочку золотых рыбок и выпрашивал у них исполнения заветных желаний. Как ни пыжился, все без толку... Но-о-о...

Однажды на рассвете на кру-у-упный крючок Чебурекия насадился ноздрею перебежчик, уплывавший в аквалангистском снаряжении в нейтральные территориальные воды, где его поджидала педальноприводная японская подлодка-малютка... И не какой-нибудь заурядный гражданин оказался в роли добычи, а всамделишный генеральный конструктор противотанковой твердосплавной ковырялки (позже, когда эта штукенция была принята на вооружение, советский солдат мог ею без особого труда за каких-то пятнадцать минут на-а-асквозь(!) проковырять лобовую броню среднестатистического тяжелого танка блока НАТО!)... Кто служил в сухопутных войсках СССР в восьмидесятых годах прошлого века, должен непременно помнить сие незатейливое, но су-упер(!)эффективное оружие, широко известное под аббревиатурой "РПК-45" (ручная противотанковая ковырялка длинною в 45 сантиметров).

- Отпусти-и-и меня, матро-осик! - взмолился изменник Родины, - Любы-ые твои три желания исполню!

- А слабо меня в комсомоле восстановить, орденом Ленина наградить и сделать офицером Комитета государственной безопасности?! - помараковав, осведомился Чебурекий.

- Да нисколечко! - возликовал перебежчик, - Ты сперва из моей ноздри свой крючок-то вынь, а я тебе записочку к агенту японской разведки, внедренному в отдел кадров КГБ, черкну. Вот он и твои хотения претвори-ит(!) в жизнь.

- Складно булькаешь, негодник, - сказал не по годам мудрый Чебурекий, - Я тебя с крючка сниму, а ты нырк, и поминай как звали!.. Нетушки-фигушки! Сперва маляву сочиняй, а потом уж я крючок выну.

- Чую, обманешь, юноша, старшего по возрасту, - усомнился в искренности пограничника перебежчик.

- А у тебя выбор-то есть? - наставляя на него собственноручно выстроганную из березовой доски корявую снайперскую винтовку, урезонил Чебурекий.

- Нету, - признал свое аховое положение изменник.

- То-то ж, - защелбанив пленнику в темя, высказался страж рубежей любимой Отчизны, - Пока малявы не будет, хрен(!) тебе, а не крючок из ноздри.

- Да ка-ак(!) же я тебе в морской пучине напишу-то? - заныл терзаемый прибоем перебежчик, - Вы-ыпусти(!) тогда уж... хотя бы на сушу, дружище. Тем более, у меня хроническая морская болезнь.

- И какого тогда беса, коль болтанку не переносишь, в ихтиандры заделался? - одновременно с неким укором и сопереживанием спросил Чебурекий.

- Так из-за него, морского-то недуга, и пришлось эмигрировать подводно, - пробормотал выползающий на берег конструктор, - Хотели меня японцы в трюме рыболовецкого траулера из Владивостока вывезти, а я наотрез в отказ: "Да вы чего?! Я ж всю рыбу облюю и свою нервную систему изуродую! Поплыву сам по себе подводно: на глубине-то никаких тебе волн, да и для погранцов невидимо!"... Самураи возражать не посмели...

И вот, то-олько я нырнул да разогнался, а тут ты-ы со своим поганым крючком!

- Но-но! Полегче в выражениях-то насчет моего крючка! - разоблачая перебежчика из гидрокостюма и одновременно выволакивая его на берег, приструнил его Чебурекий.

Дальнейшие события развернулись по гениальнейше простецкому сценарию... Пока отщепенец в свете поднимающегося над горизонтом Солнца посредством химического карандаша микроскопическим почерком увлеченно строчил на трехрублевой купюре так называемую маляву для японского агента, бдительный рыболов зарыл в песок его ласты (дабы не улизнул морским путем); незаметно изъял из желтого непромокаемого чемоданчика особо секретную проектную документацию по противотанковой ковырялке и ее опытный образец, пару кальсон с начесом, завернутый в провинциальную военно-морскую газету "Торпедная правда" шмат свиного сала и баночку с обувным кремом. Трофеи были без промедления прикопаны рядом с ластами...

Когда конструктор завершил сочинительство, Чебурекий, прикидывающийся алчным до халявы индивидуумом, строго осведомился:

- Про орден Ленина-то, дядя, упомянул?

- А как же? - вопросом подтвердил присутствие в тексте оного упоминания перебежчик.