День щекотуна (СИ)

- Это неплохо, скажу я тебе, Снегопадов! - похвалил декан, - Чужие советы доверчивым людям дорого обходятся! Сужу по своему горькому опыту... Эй, Лысогривов! - Павленко моментально переключился с меня на семенящего по коридору тщедушного лейтенантика, - Ты котят топить умеешь?!

- Ни разу не пробовал, - притормозиви потупившись, пробубнил доходяга.

- А титьки старухам мять?! Не слабо-о?! - к моему несказанному облегчению,лишив меня своего внимания, декан вплотную подступил к Лысогривому.

- Слабо-о, слабо-о, - заканючил мой преемник в качестве жертвы деканского занудства, - Н-не п-получится...

- Товарищ подполковник! - встрял я в лысогривовское нытье, - Я свободен?

- Свободен, свободен, - отмахнулся от меня Палыч, - Спасибо за моральную поддержку.

- На здоровье, - ляпнул яс облегчением и, ускоряя шаг,завернул за угол...

Заскочив в деканат, я скинул на стол сидя дремлющейбальзаковского возрастасержантихиПотнопаховой свой повидавший виды больничный лист и попытался выскользнуть в дверь незамеченным...

- Товарищ офицер, - тормознулавсе-таки разбуженная моим появлением дородная канцелярская крыса.

- Чего тебе(?!), Потнопахова, - скривил я не особо-то радушную улыбку.

- Не сделаете ли даме одолжение?! - замлела бабенция.

- Я свой больничный принес. Вон он по центру стола, - перевел я стрелки с, как покажись, затевающегося чего-то интимного.

- Не почешете ль, рыцарь, даме спинку? - подтвердила мои опасения состроившая кошкины глазки Потнопахова.

- Сама чеши! - порываясь к двери, посоветовал я.

- Не дотя-ягиваю-юсь, а спина иззуде-елась, - надавила на жалость обольстительница.

- Когда что-то чешется, хрен уснешь! А ты только что храпела похлеще обожравшейся спелеологамипещерной большеротой похабени! - аргументировал я.

- А я тогда... ваш больничный потеряю! - Потнопахова нагло перешла с беспонтовой лирикик примитивнейшему шантажу, - И останетесь без стипендии!

- Ладно, почешу, - уступил я.

- Раздеваться?! - восторженно поинтересовалась похотливая сержантиха, - Я мигом! И разденусь, и постель налажу! Даже ждать не придется! - на сих словах бесспорно обуреваемая нешуточной страстью мадама принялась, путаясь в пуговицах своей защитного цвета рубахи, лихорадочно их расстегивать...

- О чем шла речь?! - наблюдая за щелкнувшей по полу оторвавшейся от потнопаховской рубахи пуговкой, возмутился я.

- О чем шла речь? Какая речь? - приспустив уж было задранный подол юбки, недоуменно вытаращилась на меня сержантиха.

- Речь шла о том, чтобы почесать спину. Верно?! - утомленно опускаясь на стул,сказал я.

- Ве-е-ерно-о, - нараспев подтвердила соблазнительница.

- А целиком чесать тебя я обещался?!

- Неа. Не обещался, - заметно напрягшись мордуленцией, более прежнего насторожилась Потнопахова.

- А какого черта догола раздеваешься?! - напустился я на распутницу, - И на кой ляд постель?! Что за порнографическая самодеятельность?!Поимела ввиду, что я буду тебя жарить?!

- Так... это.., - стыдливо запахивая окончательно расстегнутую рубаху, не нашлась чем ответитьпоникшаяПотнопахова. Но, тугодумно пошевелившись мыслительно, испуганно выдалаабсурднейшую глупость:- Не надо меня жарить. Я ж не рыба.

- Как погляжу, ты та-а-а(!!!) еще рыбина! - напрягшись мышечно, поднадавил я надопустившую слабину психику, - Дурочку из себя корчишь?! И невдомек тебе(?), что под жареньем подразумевается траханье!

- Нельзя меня трахать, родимый! Я ж невинная девушка! -скуксившись, запричитала сержантиха, - Я ж глубоченно верующая! Мой боженька Целконон запрещает своим овцам трахаться с баранами! Ослушаться его - обречь себя на муки в загробном Хламе, где через каждые пять минут то жарко, то морозно, то жарко, то снова лютоморозно!.. Галимая, скажу тебе, простуда!..

- Ты, овца целкононовская! - прервал я Потнопахову, - Не пойму, коли настолько ты набожна, зачем для чесания спины донага раздеваться и непременно в постель?! Не вразрез ли это с твоими девственными убеждениями?!

- А я и не собиралась донага, - пролепетала сержантиха, - Я только до этих - до трусов и бюстгальтера.

Почему-то мужчины, когда попросишь их что-нибудь даже совсем махонькое почесать, нивкакую не соглашаются, пока не оголишься самое малое до исподнего и в постель с ними не уляжешься...

- И меня посчитала за подобного сексуального хама?! - окончательновникнув в схему интриги, спросил автор сих правдивейших строк.

- Да все вы - мужики - одним миром мазаны, - вымолвила овца Целконона, - Попро-осишь почеса-ать меж лопаток, а они сразу в трусы-ы-ы! - захныкала она.

-Довольно слякоть разводить! Застегивай рубаху обратно! - посочувствовав набожной сержантихе,приструнил я ее, - Снизу застегивай где-то... до сисек - не выше, чтоб свободней мне было руку совать.Застегивайся и садись за свой бюрократический стол...Нет, лучше совсем не застегивайся. Для, так сказать, облегчения чёса.

Э-э-эх-х.., - страдальчески вздохнул я, - Го-оре горькое с вами - с престарелыми целками.

- И никакая я не престарелая, - обиделась резво усаживающаяся за стол Потнопахова, - Да в нашем приходе есть целки старее поповой собаки!..