День смерти

– Не думаю, что Хайди привлекала ночная жизнь, так что в клубах и барах мы ничего не узнаем.

– Верно.

– Давай закончим на сегодня. Я отвезу тебя на "Лодку любви".

– "Мелани Тесс".

– Тесс. Кажется, это едят с кукурузным хлебом и зеленью?

– С ветчиной и бататами.

– Тебя подвезти?

– Конечно.

Большая часть пути прошла в молчании. Райан раздражал меня весь день, и мне не терпелось от него избавиться. На мосту он заговорил:

– Сомневаюсь, что она ходила в салоны красоты или солярии.

– Поразительно. Теперь я понимаю, почему ты стал детективом.

– Наверное, нам стоит заняться Брайаном. Может, он где-то работал.

– Ты ведь уже проверял. В налоговой ничего, верно?

– Да.

– Скорее всего он платил наличными.

– Это сужает круг возможностей.

Мы повернули у "Олли".

– Ну, куда дальше? – спросила я.

– Я так и не попробовал твой хаш-паппи.

– Я имела в виду расследование. Ужинать будешь сам с собой. Я пойду домой, приму душ и сделаю себе восхитительную тарелку макарон. Именно в таком порядке.

– Боже, Бреннан, там консервантов больше, чем в трупе Ленина.

– Я читала этикетку.

– С тем же успехом можно глотать отходы производства. Ты испортишь, – он изобразил Катрин, – свой генетический потенциал.

В разум начали просачиваться полузабытые мысли, бесформенные, как утренний туман. Я попыталась сосредоточиться на них, но чем больше я старалась, тем быстрее они рассеивались.

– Оуэнсу надо поостеречься. Я буду виться вокруг него, как муха вокруг сахарной булочки.

– Какую чушь, ты думаешь, он проповедует?

– Что-то вроде экологического Армагеддона и саморазвития через злаковую диету.

Когда мы заехали на пирс, небо над водой уже прояснялось. Желтые полосы осветили горизонт.

– Катрин что-то знает, – сказала я.

– Все мы что-то знаем.

– Ты настоящая заноза в заднице, Райан.

– Спасибо, что заметила. Значит, ты думаешь, она что-то скрывает?

– Она сказала: "Дети".

– И?..

– Дети.

В его глазах сверкнуло понимание.

– Черт возьми!

– Мы не говорили, что Хайди носила близнецов.

* * *

Через сорок минут в дверь со стороны пирса постучали. Я была в рубашке, которую оставила Кэти, без белья и в полотенце, искусно завязанном на голове в виде тюрбана. Я выглянула из-за жалюзи.

На доке стоял Райан с двумя упаковками банок и пиццей размером с крышку люка в руках. Он оставил дома пиджак с галстуком и закатал рукава рубашки чуть выше локтей.

Черт!

Я отпустила жалюзи и попятилась назад. Можно выключить свет и не отвечать на стук. Не обращать на него внимания. Послать его к черту.

Я выглянула снова и наткнулась прямо на взгляд Райана.

– Я знаю, что ты там, Бреннан. Я же детектив. – Он помахал блоком из шести банок: – Диетическая кола.

Черт!

Не то чтобы Райан мне не нравился. На самом деле я любила общаться с ним больше, чем с кем бы то ни было. Больше, чем могла себе признаться. Мне нравились его преданность делу, сочувствие, которое он испытывал к жертвам и их семьям. Его ум и сообразительность. И история о Райане, парнишке из колледжа, который впал в неистовство и перешел на другую сторону после того, как его побил байкер-наркоман. Крутой парнишка превратился в крутого копа. Романтика и гармония.

И мне совершенно точно нравилось, как он выглядит, но шестое чувство приказывало не впутываться.

Дьявол! Макароны и синтетический сыр безнадежно проигрывают.

Я забежала в свою каюту, схватила шорты и провела щеткой по волосам.

Подняла жалюзи, распахнула дверь и впустила его внутрь. Райан сложил на пирсе банки, пиццу, повернулся и забрался на борт спиной вперед.

– У меня есть кола, – сказала я, закрывая дверь.

– Колы много не бывает.

Я показала, где камбуз, он положил на стол пиццу, вынул банку колы для меня и пива для себя, остальные сунул в холодильник. Я достала тарелки, салфетки и огромный нож, пока Райан открывал коробку с пиццей.

– Думаешь, она питательнее макарон?

– Это для вегетарианцев.

– А там что? – Я кивнула на коричневый кусок.

– Бекон. Не хотелось останавливаться на одном виде продуктов.

– Давай сядем в салоне, – предложила я.

Мы разложили еду на журнальном столике и устроились на Диване. Запах воды и мокрого дерева смешался с ароматом томатного соуса и базилика. Мы ели и говорили об убийствах, решали, что может связывать Дома Оуэнса и Сен-Жовит.

Постепенно перешли на личные темы. Я рассказывала о Бофорте и своем детстве. Делилась воспоминаниями о том, как проводила лето на пляже. Говорила о Кэти, нашем разрыве с Питом. Райан поведал о своем детстве в Новой Шотландии и недавнем разводе.

Разговор шел легко и непринужденно. Я и представить не могла, что могу столько о себе наговорить. В паузах мы слушали море и шелест спартины на болоте. Я забыла о насилии и смерти и сделала то, что не позволяла себе много времени. Расслабилась.

– Даже не верится, что я так разговорилась, – призналась я, собирая салфетки и тарелки.

Райан потянулся за пустыми банками:

– Давай помогу.

Наши пальцы соприкоснулись, и по моей коже пробежал огонь. Мы молча собрали посуду и отнесли все в кухню.