День смерти

Мы отправились по двадцать первому шоссе из Бофорта на остров Ледис, переехали Коуанс-крик и еще несколько миль добирались до острова Святой Елены. На Эддингс-Пойнт повернули налево, с пару миль ехали вдоль потрепанных панельных домишек и трейлеров. В окнах блестел пластик, а крылечки проседали под тяжестью траченных молью кресел. Во дворах валялись помятые остовы автомобилей, запчасти, стояли импровизированные сараи и ржавые отстойники. То тут, то там в написанных от руки объявлениях предлагали коз, бобы или масло.

Вскоре после крутого поворота влево асфальт сменился песком, мы поехали прямо и направо. Бейкер свернул, и мы попали в длинный темный туннель. Вдоль дороги выстроились виргинские дубы с покрытой луизианским мхом корой, их ветви сгибались над головой, как купол зеленого собора. По обе стороны тянулись узкие рвы с укутанным водорослями болотом.

Шины тихо скрипели, а мимо проплывали жилые фургоны и ветхие домишки, некоторые с пластиковыми или деревянными качелями, другие с бегающими по двору цыплятами. Если не считать потрепанных автомобилей и грузовиков, округа выглядела так же, как, наверное, и в тридцатые годы. И в сороковые. И в пятидесятые.

Через триста ярдов слева появилась Адлер-Лайонс. Бейкер свернул на нее, проехал почти до конца и остановился. Невдалеке виднелись замшелые надгробия под сенью дубов и магнолий. То тут, то там в мрачной полутьме белели кресты.

Справа возвышалась пара зданий: большая двухэтажная ферма с темно-зеленой обшивкой и бунгало поменьше, когда-то белое, а теперь серое и облупившееся. За домами проглядывали жилые трейлеры и карусели.

Невысокая стена отгораживала жилище от дороги. Она состояла из деревянных поленьев, уложенных друг на друга вдоль и поперек так, что посредине получались ряды маленьких отверстий. Забор оплетали лоза и ползучие растения, по всей длине вилась глициния. На входе висела ржавая металлическая табличка с ярко-оранжевой надписью: «Частная собственность».

За стеной дорога заканчивалась через несколько метров в заросшем травой болоте. Между камышами виднелась вода цвета темного свинца.

– Здесь, наверное, четыреста тридцать пятый, – сказал шериф Бейкер, заезжая в парк и указывая на большое здание. – Много лет назад там стоял рыбацкий лагерь. – Он кивнул в сторону воды. – Там Эддингс-Пойнт-крик. Он впадает в узкий пролив чуть дальше. Я забыл об этом доме. Его давным-давно забросили.

Местечко явно видало и лучшие годы. Обшивка на ферме облупилась и покрылась плесенью. Белая краска пошла пузырями и отваливалась хлопьями, обнажая нижний голубой слой. Во всю длину первого этажа шла застекленная терраса. На третьем выдавались наружу слуховые окошки, их верхние границы повторяли форму крыши.

Мы вышли из машины, обогнули стену и попали во двор. Туман висел в воздухе, будто дым. Пахло грязью, гниющими листьями и, очень отдаленно, костром.

Шериф поднялся на приступку, а мы с Райаном остались на траве. Внутреннюю дверь хозяева оставили открытой, но из-за темноты через стекло ничего не было видно. Бейкер постучал в дверь, та зашаталась в ответ. Птичий щебет над головой сливался со скрипом пальмовых ветвей. Внутри, кажется, раздался детский плач.

Бейкер снова постучал.

Через секунду послышались шаги, и на пороге появился веснушчатый рыжеволосый парень, в джинсовом комбинезоне и клетчатой рубашке.

– Да? – спросил он из-за двери, оглядывая нас по очереди.

– Как дела? – отозвался Бейкер, выбрав южный вариант вместо «привет».

– Нормально.

– Хорошо. Меня зовут Гарли Бейкер. – Форма ясно говорила, что он не просто заскочил поболтать. – Можно нам войти?

– Зачем?

– Мы хотели бы задать вам пару вопросов.

– Каких?

– Вы здесь живете?

Парень кивнул.

– Можно нам войти? – повторил Бейкер.

– Разве вам не нужен ордер или еще что?

– Нет.

Послышался другой голос, молодой человек обернулся и заговорил через плечо. Через секунду к нему присоединилась пожилая женщина с широким лицом и химической завивкой. Она держала на плече малыша и то похлопывала, то поглаживала его по спинке. Плоть на ее руке колыхалась при каждом движении.

– Коп, – сказал ей парень, отступая от двери.

– Да?

Мы с Райаном молча слушали, а Бейкер с женщиной затеяли все тот же диалог из фильмов категории «Б».

– Сейчас тут никого нет. Приходите в другой раз.

– Вы здесь, мэм, – заметил Бейкер.

– Мы заняты с детьми.

– Мы не уйдем, мэм, – предупредил шериф графства Бофорт.

Женщина скривилась, подсадила ребенка повыше на плечо и открыла дверь. Она тихо пошаркала с террасы в коридорчик, мы последовали за ней.

В доме царила полутьма, пахло чем-то кислым, похожим на молоко, оставленное в бутылке на ночь. Впереди лестница вела на второй этаж, слева и справа через проходы под арками виднелись диваны и кресла.

Женщина проводила нас в комнату слева, указала на несколько кушеток из ротанга. Пока мы усаживались, она прошептала что-то парню на ухо, и тот исчез на лестнице. Потом женщина вернулась к нам.

– Ну? – тихо спросила она, переводя взгляд с Бейкера на Райана.

– Меня зовут Гарли Бейкер. – Шериф положил шляпу на журнальный столик и поклонился, сложив руки на коленях. – А вас?

Она провела рукой по спине малыша, взъерошила ему волосы и повернула к нам ладонь.

– Не хочу показаться невежливой, шериф, но мне надо знать, зачем вы пришли.

– Вы живете здесь, мэм?

Она замешкалась, потом кивнула. Сзади на окне зашевелилась штора, легкий ветерок подул мне в шею.

– Мы интересуемся звонками, поступившими на ваш номер, – продолжил Бейкер.

– Телефонными звонками?

– Да, мэм. Прошлой осенью. Вы тогда были здесь?

– У нас нет телефона.

– Нет?

– Ну, только рабочий. Не для частного пользования.

– Понятно. – Шериф ждал продолжения.

– Мы не отвечаем на звонки.

– Мы?

– Здесь девять человек, в соседнем доме – четыре. Еще в трейлерах. Но мы не пользуемся телефоном. Это запрещено.

Наверху снова заплакал ребенок.

– Запрещено?

– Мы – община. Мы живем праведно и не чиним никому неприятностей. Никаких наркотиков. Мы держимся вместе и следуем нашей вере. Это ведь не запрещено?

– Нет, мэм, не запрещено. Большая у вас община?

Она задумалась на мгновение.

– Двадцать шесть человек.

– Где остальные?

– Одни ушли на работу. Те, что выносят общество чужих нам людей. Остальные на утреннем собрании в соседнем доме. Мы с Джерри смотрим за детьми.

– Вы религиозная община? – спросил Райан.

Она посмотрела на него, затем снова на Бейкера.

– Кто они? – Женщина кивнула на нас с Райаном.

– Детективы из отдела убийств. – Шериф уставился на нее без тени улыбки. – Что за община у вас, мэм?

Она поправила одеяльце ребенка. Где-то вдалеке залаяла собака.

– Нам не нужны неприятности с законом, – заявила женщина. – Уж поверьте мне на слово.

– А вы ждете неприятностей? – спросил Райан.

Она одарила его странным взглядом, посмотрела на часы.

– Нам нужен мир и здоровье. Мы против наркотиков и преступлений, поэтому живем сами по себе. Мы никому не причиняем вреда. Больше я ничего не скажу. Поговорите с Домом. Он скоро придет.

– Дом?

– Он знает, что вам сказать.

– Было бы неплохо. – Бейкер снова пронзил ее взглядом темных глаз. – Не хочется тащить вас всех в город.

Тут послышались голоса, женщина перевела взгляд с Бейкера на окно. Мы тоже обернулись посмотреть.

У соседнего дома появились люди. Пять женщин стояли на крыльце, две держали малышей, третья нагнулась поставить ребенка на землю. Тот пошел на заплетающихся ножках, женщина последовала за ним через двор. Один за другим появились и исчезли за домом с десяток взрослых. Через секунду вышел мужчина и направился в нашу сторону.

Хозяйка извинилась и вышла в коридор. Вскоре послышались скрип входной двери и приглушенные голоса.

Женщина поднялась по лестнице, а мужчина из соседнего дома появился в арке. На вид около пятидесяти. Светлые волосы уже седеют, лицо и руки сильно загорели. Он носил военную форму, светло-желтую футболку, сандалии без носков и напоминал стареющего выпускника университета.

– Извините, пожалуйста, – сказал он. – Я не знал, что у нас гости.

Райан с Бейкером начали подниматься.

– Пожалуйста, пожалуйста, сидите. – Он подошел к нам и протянул руку. – Я Дом.

Мы все пожали ему руку. Дом сел рядом.

– Хотите сока или лимонада?

Мы отказались.

– Значит, вы говорили с Хелен. Она сказала – интересуетесь нашей группой?

Бейкер кивнул.

– Наверное, нас можно назвать общиной, – засмеялся Дом. – Но не в обычном смысле. Мы – отзвук диссидентской культуры хиппи семидесятых. Мы против наркотиков и загрязняющих среду химических веществ, но за чистоту, творчество и самоанализ. Живем и работаем вместе в мире и гармонии. Например, только что закончилось наше утреннее собрание. Там мы обсуждаем план на день и сообща решаем, что надо сделать и кому какое задание поручить. По большей части приготовление пищи, уборка, стирка. – Он улыбнулся. – По понедельникам иногда задерживаемся, потому что в этот день высказываются жалобы. – Снова улыбнулся. – Хотя они редко бывают.

Мужчина откинулся назад и сложил руки на коленях.

– Хелен сказала, вы спрашивали о телефонных звонках.

Шериф представился.

– А вы – Дом…

– Просто Дом. Мы не признаем фамилий.

– А мы признаем, – серьезно ответил Бейкер.

Повисла долгая пауза.

– Оуэнс. Но он давно умер. Я не был Домиником Оуэнсом много лет.

– Спасибо, мистер Оуэнс. – Бейкер сделал пометку в крошечном блокнотике на пружине. – Детектив Райан расследует дело об убийстве в Квебеке и считает, что жертва могла знать кого-то, кто жил или живет по вашему адресу.

– Квебек? – Дом широко распахнул глаза, и на загорелой коже проявились бледные морщинки. – Канада?

– Сюда звонили из дома в Сен-Жовите, – пояснил Райан. – Есть такая деревня в горах к северу от Монреаля.

Дом слушал с удивленным выражением лица.

– Имя Патриция Симоне вам о чем-то говорит?

Он покачал головой.

– Хайди Шнайдер?

Снова покачал.

– Извините. – Дом улыбнулся и слегка пожал плечами. – Я же говорил. Мы не признаем фамилий. Члены группы часто меняют свои имена. Каждого зовут так, как ему нравится.

– А как называется группа?

– Имена. Названия. Титулы. «Церковь Христа». «Народный храм». «Праведный путь». Какой эгоизм! Мы предпочитаем никак не называться.

– Сколько ваша община здесь живет, мистер Оуэнс? – спросил Райан.

– Пожалуйста, зовите меня Домом.

Райан молчал.

– Почти восемь лет.

– Где вы были прошлой осенью и летом?

– То тут, то там. Я путешествовал.

Райан вынул из кармана снимок и положил его на стол.

– Мы пытаемся выяснить местонахождение этой молодой женщины.

Дом нагнулся и изучил фотографию, разглаживая края пальцами, длинными и тонкими, с пучками золотистых волос на костяшках.

– Ее убили?

– Да.

– А мальчик?

– Брайан Гилберт.

Дом долго рассматривал их лица. А когда поднял голову, я не смогла понять выражение его глаз.

– Жаль, что я не могу вам помочь. Действительно жаль. Возможно, я спрошу о них на вечернем эмпирическом сеансе. На нем мы занимаемся самоанализом. Как раз подходящая обстановка.

Лицо Райана посуровело, он впился взглядом в Дома:

– Мне сейчас не до проповедей, мистер Оуэнс, и меня также не волнует, что́ вы считаете подходящей обстановкой. Есть факты. Звонили на ваш номер из дома, где убили Хайди Шнайдер. Жертва была в Бофорте прошлым летом. Я найду связь.

– Конечно, конечно. Какой ужас! Именно насилие и принуждает нас жить так, как мы живем.

Он закрыл глаза, будто призывая святые силы, потом открыл и внимательно оглядел каждого из нас.

– Давайте я объясню. Мы выращиваем свои овощи, цыплят, чтобы они потом несли яйца, ловим рыбу и собираем моллюсков. Некоторые члены общины работают в городе и приносят зарплату. У членов общины есть определенная система убеждений, которая заставляет нас отвергать общество, но мы не причиняем остальным зла. Мы живем просто и тихо. – Он глубоко вздохнул. – В общине есть круг постоянных членов, но остальные приходят и уходят. Наш стиль жизни подходит не всем. Возможно, ваша молодая женщина присоединилась к нам во время моего отсутствия. Даю слово, я поговорю с остальными, – пообещал Дом.

– Хорошо, – согласился Райан, – я тоже.

– Конечно. И пожалуйста, скажите, если я смогу чем-то помочь.

Тут в дом ворвалась молодая женщина с малышом на руках. Она смеялась и щекотала ребенка. Тот хихикал и отбивался пухлыми ручонками.

У меня в голове пронесся образ бледных пальчиков Малахии.

Увидев нас, женщина остановилась и скорчила гримасу.

– Ой, извините, – засмеялась она. – Я не знала, что здесь кто-то есть.

Малыш хлопнул ее по голове, и мама провела пальцем по его животику. Ребенок извернулся и засучил ножками.

– Заходи, Катрин, – пригласил Дом. – Думаю, мы уже закончили.

Он вопросительно взглянул на Райана и Бейкера. Шериф взял шляпу и поднялся.

Ребенок повернулся на голос Дома, нашел его взглядом и начал вырываться. Катрин поставила его на пол, он посеменил к протянутым рукам, и Дом подхватил малыша. Ручонки последнего казались молочно-белыми по сравнению с темной шеей Дома.

Катрин присоединилась к нам.

– Сколько вашему ребенку? – спросила я.

– Четырнадцать месяцев; правда, Карли?

Она протянула палец, и Карли схватил его, потом потянулся к женщине. Дом вернул ребенка матери.

– Извините нас, – сказала Катрин, – надо поменять штанишки.

– Можно задать вам вопрос, пока вы не ушли? – Райан протянул фотографию. – Вы знаете этих людей?

Катрин изучала снимок, держа его подальше от Карли. Я следила за лицом Дома. Выражение нисколько не изменилось. Катрин покачала головой, потом отдала фото.

– Нет, извините. – Она разогнала рукой воздух и наморщила нос. – Надо идти.

– Женщина была беременна, – добавил Райан.

– Извините, – ответила Катрин.

– Замечательный малыш, – сказала я.

– Спасибо.

Она улыбнулась и исчезла в доме.

Дом посмотрел на часы.

– Мы с вами свяжемся, – предупредил Бейкер.

– Да. Хорошо. Удачи.