День святого Жди-не-Жди

— Итак, вы готовите настоящую революцию, — сказал Дюсушель. — Преобразование метеорологического сгуществования?

— Я рискну сделать это в день Святого Жди-не-Жди.

— Рыбы не сумеют защитить вас от гнева родимогородцев, когда те окажутся под дождем.

— Да.

Пьер задумался и продолжил:

— Если бы я мог их переубедить… но нет. Они все верят в хорошую погоду.

— И никто не придерживается вашего мнения?

— Быть может, привратник. Против меня и так уже обращено столько ненависти.

Тишина начала давить на стены кабинета. Шелк чулок Алисы Фэй оказался вдруг более чем блестящим, а линия ноги — более чем восхитительной. Глаза смущенного Пьера оторвались от истоков грядущей революции, и Дюсушель, прочистив голосовую щель, подступился в следующих выражениях:

— Господин мэр, не скрою от вас — я говорил вам это в самом начале, — что приехал сюда, для того чтобы — причем с научной целью — присутствовать на классических празднествах Жди-не-Жди. Для меня будет большим огорчением, если они окажутся хоть в чем-то изменены.

— Я очень уважаю науку, — ответил Пьер, — но не меньше уважаю и самого себя.

Его взгляд опустился до лодыжек Алисы Фэй, медленно поднялся до глаз Алисы Фэй, и язык Пьера протарабарил для ушей Алисы Фэй следующие звуки:

— А вы, мадемуазель, также желаете, чтобы ничего не изменилось в протоколе Праздника?

Вспомнив о своем отце, он добавил:

— Поскольку хозяин здесь я.

Алиса, найдя эту галантность естественной, произнесла:

— Да. Желаю.

— Тогда, мадемуазель, мсье, в этом году вы еще сможете присутствовать на классическом Жди-не-Жди. Надеюсь, вы получите от него еще большее удовольствие, зная, что он будет последним. После Весенника, тучегон перестанет функционировать, и будь что будет.

— Благодарю вас за эту большую милость, — сказала Алиса Фэй.

— Естественно, — сказал Пьер, — все это должно остаться между нами.

Они пообещали, затем Дюсушель попросил различные разрешения и привилегии, а также разные пропуски и допуски, которые были ему отпущены и выданы.

В этот момент Поль открыл дверь, вошел в кабинет и оказался за спиной Алисы Фэй. Перед ней стояло зеркало, он увидел ее, и это явление повергло его в полную бессознательность. Он рухнул.

Присутствующие встали, чтобы посмотреть на обмороченного.

Пьер его представил:

— Мой брат.

Алиса спросила у Дюсушеля:

— Вы думаете, что это из-за меня?

Пьер сделал все, что было в его силах, дабы привлечь внимание привратника, грезившего (возможно) в Большом Зале Ожидания и Почета: он потряс колокольчиком.

Алиса склонилась над бессознательным и снова спросила у Дюсушеля:

— Вы думаете, это из-за меня?

— Это относится скорее к психосоциологии, — ответил Дюсушель. — Полагаю, этот обморок — феномен, вызванный эротизированной рекламной.

И, подумав, добавил:

— Значит, здесь показывали фильмы с вашим участием?

— И не мало, — ответил Пьер. — А Поль не пропускал ни одного. Он ходил на все сеансы. Особенно когда показывали «Пожар в городе».

— В этом фильме были пожарные? — спросил Дюсушель.

— Одна лига хотела его запретить, — сказал Пьер.

Дюсушель удивился судществованию подобной секты в Родимом Городе. Пьер ему ответил, что оно было весьма эфемерным, это судшествование. Дюсушель заинтересовался, к чему столь яростные гонения именно на сей фильм. Тогда Пьер описал бабочку, вышитую на черном чулке Алисы Фэй.

— Столько нравственности ради какого-то чешуекрылого лепидоптера[125], — заметил Дюсушель.

Алиса занималась исключительно Полем. Она отвела прядь, ниспадающую ему на лоб и глаза.

— Нужно что-то сделать, — сказала она. — Воды! Может, принести воды?

— С водой здесь плохо, — ответил Пьер. — Мое верховное распоряжение еще не вступило в силу, — добавил он после небольшой паузы.

Наконец появился привратник. Он приближался с явной опаской, потирая ладонями глаза и позевывая.

— Воды! — крикнул Пьер. — Хотя бы немного воды.

— Вот те на! — отреагировал Сахул.

— Для моего брата!

Сахул поднял повыше веки и заметил Поля, голову которого Алиса Фэй удерживала чуть выше уровня ног.

— Смотри-ка, — удивился Сахул, — Алиса Фэй!

— Он тоже видел лепидоптера? — спросил Дюсушель.

— О, мадемуазель! Вы почтили своим присутствием наш Родимый Город?

— Идите же за водой, — сказал Пьер.

— Мадемуазель, вы не могли бы автографировать мне дагерротип?

— Я искренне сожалею, — сказал Дюсушель, — что за всю свою жизнь бывал в кино крайне редко. То есть практически никогда, если не считать документальные фильмы.

— Ах, сударь! — воскликнул Сахул. — Кинематограф — это настоящее волшебство! Как я вам сочувствую, как жалко, что вы никогда не посещали сумеречных залов!

— Вы смотрели «Пожар в городе»?

— А то как же! — воскликнул Сахул. — Шедевр! Мадемуазель играла в нем потрясающе. И была в эдаком трико. Ну, скажите, Мадемуазель, так вы мне савтографируете дагерротип?

— Так вы пойдете за водой? — спросил Пьер.

— Вам недостает авторитарности, — заметил Дюсушель.

— Дайте ему возможность очнуться самому, — сказала Алиса Фэй.

— Уже пошел, уже пошел, — отозвался Сахул.

— Я — не тиран, — заявил Пьер.

— По-моему, он открывает глаза, — заметила мадемуазель Фэй.