День в Фонтене-о-Роз

«Надо сказать, что этот нечестивец слышать не хотел об исповеди. Он лишь время от времени спрашивал: „Приехал ли аббат Муль?“ Ему отвечали: „Нет еще“. Он вздыхал, ему предлагали священника, он отвечал: „Нет! Аббата Муля… и никого другого“.

«Да, я это знаю».

«У подножия башни Гинет он остановился. „Посмотрите-ка, — сказал он мне, — не пришел ли аббат Муль?“»

„Нет“, — ответил я ему. И мы пошли дальше.

Подойдя к лестнице, он опять остановился.

„Аббат Муль не пришел?“ — спросил он.

„Да нет же, говорят вам“. Нет ничего несноснее человека, который повторяет вам одно и то же.

„Тогда идем!“ — сказал он.

Я надел ему веревку на шею, поставил его ноги на лестницу и сказал: „Полезай“. Он полез, не заставляя себя слишком упрашивать, но, взобравшись на две трети лестницы, сказал:

„Слышите, я должен посмотреть, верно ли, что не приехал аббат Муль“.

„Смотрите, — ответил я, — это не запрещено“. Тогда он посмотрел в последний раз в толпу, но, не увидев вас, вздохнул. Я думал, что он уже готов и что остается только толкнуть его, но он заметил мое движение и сказал:

„Подожди!“.

„А что еще?“.

„Я хочу поцеловать образок Божьей Матери, который висит у меня на шее“.

„Что же, — сказал я, — это очень хорошо; целуй“. И я поднес образок к его губам.

„Что еще?“ — спросил я.

„Я хочу, чтобы меня похоронили с этим образком“.

„Гм-гм, — сказал я, — мне кажется, что все пожитки повешенного принадлежат палачу“.

„Это меня не касается, я хочу, чтобы меня похоронили с этим образком“.

„Я хочу! Я хочу! Еще что вздумаете!“

„Я хочу…“

Терпение мое лопнуло. Он был совершенно готов к казни, веревка была на шее, другой конец веревки был на крюке.

„Убирайся к черту!“ — сказал я и толкнул его.

„Божья Матерь, сжаль…“

Ей-Богу! Вот все, что он успел сказать; веревка задушила сразу и человека и слова. В ту же минуту, вы знаете, как это всегда делается, я схватил веревку, сел ему на плечи — ух! — и все было кончено. Он не мог жаловаться на меня, я ручаюсь вам, что он не страдал».

«Но все это не объясняет мне, почему ты явился сюда сегодня вечером».

«О, это труднее всего рассказать».

«Ну, хорошо, я тебе скажу: ты пришел, чтобы снять с него образок».

«Ну да! Черт меня попутал. Я сказал себе: „Ладно! Ладно! Ты хочешь — это легко сказать; а вот когда ночь настанет, то будь спокоен — мы посмотрим“. И вот, когда ночь настала, я отправился из дому. Я оставил лестницу поблизости и знал, где ее найти. Я прошелся, вернулся длинной окольной дорогой и когда заметил, что уже никого нет на равнине и не слышно никакого шума, подошел к виселице, поставил лестницу, влез, притянул к себе повешенного, отстегнул цепочку и…»

«И что?»

«Ей-Богу! Верьте или не верьте — как хотите: как только я снял с шеи образок, повешенный схватил меня, вынул свою голову из петли, просунул на ее место мою голову и, ей-ей, толкнул меня так, как раньше толкнул его я. Вот и все».

«Не может быть! Вы ошибаетесь».

«Разве вы не застали меня уже повешенным, да или нет?»

«Да».

«Уверяю вас, я не сам себя повесил. Вот все, что я могу вам сказать».

Некоторое время я размышлял.

«А где образок?» — спросил я.

«Ей-Богу! Ищите его на земле, он здесь, где-нибудь поблизости. Я выпустил его из рук, когда почувствовал, что повешен».

Я встал и начал осматривать землю вокруг. Луна светила, словно хотела помочь мне в моих поисках.

Я поднял то, что искал, подошел к трупу бедного Артифаля и вновь надел образок ему на шею.

Когда образок коснулся его груди, по всему его телу словно пробежала дрожь, а из груди вырвался пронзительный, почти болезненный стон.

Палач отскочил назад.

Этот стон помог мне все понять. Я вспомнил Священное писание. Там говорится, что во время изгнания демонов последние, исходя из тела одержимых, издавали стоны.

Палач дрожал как лист.

«Идите сюда, друг мой, — сказал я ему, — и не бойтесь ничего».

Он нерешительно подошел.

«Что вам от меня нужно?» — спросил он.

«Надо вернуть этот труп на место».

«Никогда. Хорошенькое дело! Чтобы он еще раз повесил меня!»

«Не бойтесь, мой друг, я ручаюсь за все».

«Но, господин аббат! Господин аббат!»

«Идите, говорю вам».

Он сделал еще шаг вперед.

«Гм, — пробормотал он, — я боюсь».

«И вы ошибаетесь, мой друг. Пока на его теле образок, вам нечего бояться».

«Почему?»

«Потому что демон уже не будет иметь власти над ним. Этот образок охранял его, а вы его сняли; и тут же демон, который раньше направлял его ко злу и которого отгонял от жертвы добрый ангел, снова вселился в тело; вы видели, что натворил этот демон».

«Но стон, что мы только сейчас слышали?»

«Это застонал демон, когда почувствовал, что добыча ускользает от него».

«Так, — сказал палач, — это действительно возможно!»

«Это так и есть».

«Ну так я повешу разбойника опять на его крюк».

«Повесьте. Правосудие должно быть совершено; приговор должен быть исполнен».

Бедняга еще колебался.

«Ничего не бойтесь, — сказал я ему, — я за все отвечаю».

«Все равно, — ответил палач, — не теряйте меня из виду и при малейшем моем крике спешите ко мне на помощь».

«Будьте спокойны».

Он подошел к трупу, поднял его тихонько за плечи и потащил к лестнице, говоря: