Дэниэл молчит

Я имею право на счастье. Я хорошая мать и когда-нибудь, возможно, снова стану хорошей женой. Но сколько ни тверди это себе, Стивен всегда получает то, что хочет. Он проницателен и идет напролом. Надеялась уйти без меня? Забудь. Он умеет повернуть ситуацию себе на пользу, и уж он-то отлично знает свои права. Когда он берет меня за руку, я не нахожу сил противиться. Но перед моими глазами вдруг возникает другой человек — юноша, с которым я была знакома целую жизнь тому назад. А ведь он похож на Энди, думаю я. Та же сияющая улыбка, тот же светлый взгляд на мир. И на Дэниэла похож. Та же страсть к технике, поездам и мотоциклам, гоночным машинам и вертолетам. Он меня любил. Когда мама умерла, он помчал на мотоцикле из Нью-Йорка в Бостон, едва положив трубку телефона после разговора со мной среди ночи. «Буду через три часа», — сказал он тогда и через три часа уже входил в мою квартиру, неся с собой запахи выхлопных газов и снега. В жизни всегда случается какое-нибудь несчастье. Неужели и сейчас случится? И разве это несчастье — слушать глубокий голос моего мужа и смотреть в его глаза, полные огня, который способен растопить сердце женщины, если это не удастся словам.

— Я сам во всем виноват, Мелани. Ничего не хотел слышать, ничего не хотел знать. Я не ценил тебя. Ты как-то спросила, помню ли я, что любил в тебе. Можно я сейчас отвечу? Ты разрешишь, Мелани?

Я мотаю головой. Нет, нет, нет — гулким эхом стучит в голове.

У меня нет выбора: Стивен решил — и, значит, все равно выскажется.

— Я любил все, чем ты отличалась от меня. Ты никогда не была отшлифованной, отполированной до глянца, идеально отточенной. Для меня это было в новинку. Из меня делали человека определенного типа, и в конце концов я убедил себя, что хочу им стать. Пока я работал над собой, превращаясь в чудовищную каменную горгулью, ты распускалась, как полевой цветок, как невиданной красоты деревце. Вот что я любил в тебе, Мелани. Тебя любил. И люблю.

Черт, мне конец. Энди испаряется из моей жизни, как утренний туман. А в мое сердце на место предвкушения возможного счастья вползает холод.

— А как же Пенелопа?

Вдруг он просто выпустил ее из виду? Стоит напомнить. Она ему подходит гораздо больше. Я ведь никто и ничто. Стивена это всегда коробило. Рита без сексуальности. Элиза Дулитл без шарма.

— Пенелопе тридцать пять, и она хочет иметь детей. Нормальное желание, однако, когда она завела разговор о ребенке, я кое-что понял…

— Ты больше не хочешь детей, потому что боишься рождения еще одного аутиста?

Стивен качнул головой:

— Нет. Я понял, что на свете есть только одна женщина, которую я вижу матерью своих детей. И это не Пенелопа. Это ты, Мелани.

Я ему не верю. В душе я умоляю его замолчать. Как мне жить в ладу с самой собой, если я оттолкну отца своих детей? Ради них я готова на все, и, если бы в моей жизни не было Энди, я не раздумывая, не колеблясь приняла бы Стивена обратно, пусть даже исключительно ради детей. Ради Дэниэла, с отцовскими карими глазами и песочными волосами. Ради Эмили, которая виснет на шее отца и просит не уходить.

Эмили! Самое время кое-что выторговать для моей дочери.

— Ты настаиваешь на той подготовительной школе для Эмили, которую выбрал? Может, найдем попроще, чтобы Эмили не сидела в классе часами?

— Конечно. Если ты так хочешь — найдем. И на спецшколе для Дэниэла я тоже не настаиваю.

Ни секунды колебания, ни недовольного вздоха?

— А Дэниэлу и не нужна спецшкола.

— Я тебе доверяю, Мелани.

Что это значит? Видимо, он доверяет мне во всем, что касается детей.

— Знаешь, Стивен, если бы что-то случилось с тобой… с тобой, а не с Дэниэлом, я боролась бы точно так же. И неважно, сколько сил или времени мне потребовалось бы.

— Я знаю, Мелани. Я в этом уверен.

Зато я совершенно не уверена. Смутная мысль вдруг вспыхнула, как фитиль, осветив для меня все.

— А вот ты вряд ли станешь за меня бороться, Стивен. Я имею в виду — если что-нибудь случится.

Что-нибудь непременно да случится. По опыту знаю. Видела собственными глазами.

— Что ты говоришь, Мелани? Разумеется, я буду за тебя бороться.

Он верит своим словам. Голос течет как мед, слова выстраиваются шеренгой, как солдатики. Так почему же я чувствую себя Евой, которой искуситель нашептывает в райских кущах что-то опасное?

Среди зеленых деревьев лондонского парка Стивен произносит слова, по которым я когда-то тосковала. Мне грустно. Жаль и его, и себя. Но теперь я точно знаю: что-то он недоговаривает, что-то утаивает. Он умен, привлекателен, достоин восхищения. Но он не говорит всей правды.

Думаю о Пенелопе, которая жаждет семьи так же, как я когда-то. Она старше меня на пять лет — мелочь, но не для женщины, мечтающей о ребенке. Пенелопа поставила на Стивена, а он решил, что она недостаточно хороша для него. Была хороша, когда он ушел из дома, а она взяла на себя заботы о нем. Но недостойна быть матерью его детей. Бог мой, какую цену мы платим за любовь к нему.

Я как-то вдруг утомилась. Устала смотреть на его красивое лицо.