Деникин. Единая и неделимая

Не стоит вслед за многими исследователями считать эсера Сорокина чистым авантюристом и классическим отморозком Гражданской войны. Есаул из фельдшеров был достаточно грамотным и популярным в войсках военачальником. Он умело играл на противоречиях между казаками и иногородними на Кубани, формируя целые бригады из жаждущих получить казачью землю мужиков, которые сами гнали в атаку упиравшихся своих командиров (как это было в 1-й Лабинской бригаде). После разгрома под Екатеринодаром Северо-Кавказская армия Сорокина постепенно приходила в себя, о чем свидетельствовало нарастание ожесточения боев. Заметим, Сорокин набрал в свою армию не инопланетян, а тех самых опустившихся дезертиров, которые годом ранее стреляли в спину генералам, рвали погоны с офицеров, братались с немцами, жгли помещичьи усадьбы с воплями «мир хижинам, война дворцам», разбойничали в тылу, наводили ужас на железнодорожных станциях. Тогда казалось, что нет силы, которая заставила бы эту митингующую орду взять в руки оружие и идти вновь на фронт. Ан, нет, нашлась. Ибо большевики — это вам не либеральствующие «временные». Им нечего было оглядываться на «свободную прессу», общественное мнение, парламентариев, судей и адвокатов. У большевиков был разговор короткий — или мобилизация, или пуля в лоб тут же, на собственном подворье. По фронтам же раскатывал персональный бронепоезд наркомвоенмора Льва Троцкого, который вообще долго не разбирался в причинах отступления. Просто проводил перед строем показательную децимацию, расстреливая каждого десятого из бегунов. Без всякого суда и следствия — на войне, как на войне.

У таких попробуй не отмобилизуйся. Вот и пошли безропотно бывшие крикуны и мародеры под большевистское ружье с «Интернационалом» на устах, как миленькие. От того и армии у красных были не чета «добровольным» белым — исчислялись десятками тысяч. Моральный дух нулевой, зато на слабонервных числом можно страху нагнать.

Сам Деникин с сожалением констатировал, что в сентябре красные не ослабли, а, наоборот, усилились за счет мощного притока иногородних Кубани и Терека, формирования и вооружения горских частей, которые рады были резать опостылевших им казаков.

На Ставрополье завязались упорные бои под Невинномысской и Барсуковской. Дроздовский завяз под Армавиром и Гулькевичами в кровопролитных боях с Михайловской группировкой Сорокина. Принявший 1-ю конную дивизию барон Петр Врангель с переменным успехом дрался под Петропавловской, едва не угодив в плен во время атаки красных из-за своего заглохшего автомобиля. Шкуро со своими «волчатами» метался между Баталпашинской и Беломечетской.

10 сентября Сорокин перешел в контрнаступление, ударив строенными колоннами одновременно на Армавир, Невинномысск и Беломечетскую. Боровский, истощив свои силы у Невинномысской, вынужден был сдать город, что позволило красным возобновить подачу бронепоездов из Владикавказа. А вскоре командующий одной из колонн Иван Федько (бывший прапорщик) взял Ставрополь. Бои на истощение длились до ноября, пока раскол в местном ЦИК и гибель красного главкома не дезорганизовали все их управление.

Именно фельдшеру Сорокину Совнарком был обязан тем, что в течение двух первых месяцев осени окрепшая Добрармия не развернулась вместе с донцами на Царицын, отрезая Центральную Россию от бакинской нефти и астраханского хлеба, а увязла в изнурительных боях на Северном Кавказе, распыляя в них своих первых и лучших офицеров.

Вот так Деникин отзывался о нем после одного из боев: «…весь план свидетельствует о большой смелости и искусстве. Не знаю чьих — Сорокина или его штаба. Но если вообще идейное руководство в стратегии и тактике за время северо-кавказской войны принадлежало самому Сорокину, то в лице фельдшера-самородка Советская Россия потеряла крупного военачальника».

Падение «самородка» в корне изменило стратегическое положение на Северном Кавказе. После длительных боев Покровский отбил Невинномысскую и вышел в тыл Армавирской группировке красных, на которую с другого фланга насели кубанцы Врангеля. Улагай и Боровский с севера вдоль железной дороги начали наступление на Ставрополь. Дроздовский неожиданной атакой захватил монастырь Иоанна Предтечи и часть предместья города. Туда же подходили и бронепоезда «Единая Россия» и «Генерал Алексеев».

Деникин с Романовским из-за отсутствия налаженной связи в те дни метались на штабном поезде между Армавиром, Невинномысской и Ставрополем, координируя усилия армии и чуть ли не ежедневно перенося свой полевой штаб.

При этом отнюдь не ограничивались чисто оперативной работой. «Я привез с собою немного теплой одежды, несколько сот пополнения, на сей раз много патронов и… глубокую, ничем не сокрушаемую уверенность в доблести добровольцев, которая приведет, несомненно, к нашей победе в предстоящем решительном сражении», — писал главком.