Деникин. Единая и неделимая

26 ноября другая часть союзной эскадры прибыла в Севастополь, 27-го — в Одессу (французские линкоры «Жан Бар» (флагман Амета), «Верньо», «Мирабо», «Жюстис», миноносцы «Гусар», «Ансень Анри», канонерская лодка «Ла Скарп», два греческих миноносца). В местной прессе было опубликовано «Воззвание держав Согласия к населению Южной России»: «Ставим в известность население, что мы вступили на территорию России для восстановления порядка и для освобождения ее из-под гнета узурпаторов-большевиков».

Флот это хорошо, но корабли в степях Украины бесполезны. Нужна была живая сила. Обрадованный Деникин 24 ноября тут же отправил письмо Франше д'Эспере: «В связи с уходом немцев, чтобы сохранить Юг с его ресурсами, надо срочно двинуть хотя бы две дивизии на Харьков и Екатеринослав».

Ответ Франше несколько обескуражил — генерал обещал первые подразделения стрелков высадить только 4–5 декабря.

Черчилль еще более расстроил главкома ВСЮР, сообщив 30 ноября о том, что из-за революционных и антивоенных настроений в войсках армия Его Величества будет продолжать оккупацию своими силами только железной дороги Батум— Баку (высадилась индийская дивизия), Романова-на-Мурмане и Архангельска. В остальном же — лишь помогать снабжением белым армиям (обещано было вооружения и имущества на 250 тысяч штыков) и прибалтийским странам. То есть, ни о каких 15 дивизиях, а уж тем более «150 тысяч союзников» речи и быть не могло.

В итоге первый английский транспорт и крейсер «Калипсо» прибыли в Новороссийск лишь 16 февраля 1919 года. 30 марта в Севастополе высадились четыре тысячи алжирцев и сенегальцев. Всего же в российских портах были высажены две французские, полторы греческие дивизии и незначительные подразделения сербов, румынов и поляков.

Последнее особенно показательно — ни французы, ни англичане после капитуляции Германии не горели желанием посылать на новый фронт своих соотечественников. Страны-лимитрофы должны были для начала кровью оплатить создание Антантой их государств и поддержку политических режимов. Греции же с Румынией еще предстояло «заслужить» от союзников право на оккупацию соответственно у Турции Малой Азии с преобладающим греческим населением и Бессарабии с родственным молдавским.

Параллельно начался вывод подразделений капитулировавших немцев и австрийцев из России. К ноябрю 1918 года на территории бывшей империи оставалось лишь 34 дивизии. Австрийцы ушли раньше, их объекты охраны вынуждены были занять немцы, для чего им пришлось очистить Ростов и Таганрог. Разложение же в самом немецком стане было стремительное и почти паническое. Как писал Краснов, «грозные германские солдаты, всего неделю тому назад суровым «halt» останавливавшие толпы рабочих и солдат на Украине, покорно давали себя обезоружить украинским крестьянам. Украинские большевики останавливали эшелоны со спешившей домой баварской кавалерийской дивизией, отбирали оружие и уводили из вагонов лошадей!»

«Атаман повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии» в чине гетманского полковника Никифор Григорьев (Серветник) предупреждал германцев под Херсоном: «Иду на вас. Оставьте оружие и город, и я без всяких препонов пропущу вас в Германию… В противном случае… я вас разоружу, и наши бабы через всю Украину дубинами будут гнать вас до самой Германии».

4 декабря, когда французы высаживались в Одессе, из Ростова ушел штаб оккупантов во главе с майором Кокен-хаузеном.

Интересно об этом времени написал Деникин: «Осенью 1918 года германские корпуса, оккупировавшие Дон и Малороссию, разложились в одну неделю, повторив до известной степени пройденную нами историю митингов, советов, комитетов, свержения офицерского состава, а в некоторых частях — распродажи военного имущества, лошадей и оружия… Только тогда немцы поняли трагедию русского офицерства. И нашим добровольцам приходилось видеть не раз унижение и горькие слезы немецких офицеров — некогда надменных и бесстрастных.

— Ведь с нами, с русскими, это же самое сделали вы — собственными руками…

— Нет, не мы — наше правительство — отвечали они.

Зимою 1918 года я, как командующий Добровольческой армией, получил предложение от группы германских офицеров, желавших поступить в нашу армию рядовыми добровольцами…»