Дэнс, дэнс, дэнс

И тут я заметил, как на стуле в самом темном углу вдруг что-то зашевелилось. Я вгляделся получше. Это “что-то” легко поднялось со стула и, звонко цокая каблучками, двинулось ко мне. Кики. Выйдя из темноты, она неторопливо прошла через полосы света и присела на стул у стола. Одета, как раньше: голубое платье и белая сумочка через плечо.

Она сидела и смотрела на меня. Очень умиротворенно. Не на свету, не в тени – как раз посередине. Первой мыслью было встать и пойти туда, к ней, но что-то внутри остановило меня – то ли моя растерянность, то ли легкая боль в висках.

– А куда подевались скелеты? – спросил я.

– Как тебе сказать... – улыбнулась Кики. – В общем, их больше нет.

– Ты решила от них избавиться?

– Да нет. Они просто исчезли. Может, это ты от них избавился?

Я покосился на телефон и легонько потер пальцами виски.

– Но что это было вообще? Эти шесть скелетов?

– Это был ты сам, – ответила Кики. – Это ведь твоя комната, и все, что здесь находится – это ты. Всё до последней пылинки.

– Моя комната?– не понял я. – А как же отель “Дельфин”? Что тогда там?

– Там, конечно, тоже твоя комната. Там у тебя Человек-Овца. А здесь – я.

Столбы света за это время не дрогнули ни разу. Они стояли твёрдые и цельные, точно литые. И только пыльный воздух медленно циркулировал у них внутри. Я смотрел на этот воздух невидящими глазами.

– Где их только нет, моих комнат... – невесело усмехнулся я. – Знаешь, мне все время снился один и тот же сон. Каждую ночь. Сон про отель “Дельфин”. Очень узкий и длинный отель, в котором кто-то плакал по мне. Я думал, это ты. И захотел с тобой встретиться. Во что бы то ни стало.

– Все плачут по тебе, – сказала Кики очень тихо, словно успокаивая меня. – Ведь это твой мир. В твоем мире каждый плачет по тебе.

– Но именно ты позвала меня. Ведь я приехал в отель “Дельфин”, чтобы повидаться с тобой. И уже там... столько всего началось! Опять, как и в прошлый раз. Столько новых людей появилось. Столько умерло. Это же ты позвала меня – так или нет? Позвала – и повела меня куда-то...

– Нет, не так. Ты сам себя позвал. Я только выполнила роль твоей тени. С моей помощью ты сам позвал себя, и сам куда-то повел. Ты танцевал со своим же отражением в зеркале. Ведь я – твоя тень, не больше.

Я душил ее, как собственную тень,– сказал Готанда. – И думал: если я убью эту тень, жизнь наконец-то пойдет как надо...

–Но зачем кому-то плакать по мне?

Она не ответила, а поднялась со стула и, цокая каблучками, подошла ко мне. Опустилась на колени, протянула руку и тонкими, нежными пальцами скользнула по моим губам. И затем коснулась висков.

– Мы плачем о том, о чем ты больше не можешь плакать, – прошептала она очень медленно, словно уговаривая меня. – О том, на что тебе не хватает слёз. И скорбим обо всем, над чем тебе скорбеть уже не получается.

– А как твои уши? Еще не потеряли своей силы?

– Мои уши... – она чуть заметно улыбнулась. – С ними все хорошо, как и прежде.

– Ты могла бы сейчас показать свои уши? – попросил я. – Очень хочется пережить это снова. Как в тот раз, в ресторане, когда мы встретились. Ощущение, будто мир перерождается заново. Все время его вспоминаю...

Она покачала головой.

– Как-нибудь в другой раз, – сказала она. – Сейчас нельзя. Это ведь не то, на что можно смотреть всякий раз, когда хочется. Это можно лишь когда действительно нужно. В тот раз было нужно. А сейчас – нет. Но когда-нибудь еще покажу. Когда тебе понадобится по-настоящему.

Она поднялась с колен и, отойдя на середину комнаты, ступила в отвесные струи света. И долго стояла так, не шевелясь, спиною ко мне. В ослепительном солнце ее тело словно таяло понемногу, растворяясь меж пляшущих в воздухе пылинок.

– Послушай, Кики... Ты уже умерла? – спросил я.

Не выходя из солнечных струй, она развернулась ко мне на своих каблучках, будто в танце.

– Ты о Готанде?

– Ну да, – сказал я.

– Готанда считает, что он меня убил.

Я кивнул.

– Да, он и правда так думал.

– Может быть, и убил, – сказала Кики. – В его голове это так. Так ему было нужно. Ведь, убив меня, он наконец-то разобрался с собой. Ему нужно было убить меня. Иначе он бы не сдвинулся с мертвой точки. Бедняга... – вздохнула она. – Но я не умерла. Я просто исчезла. Ты же знаешь, я люблю исчезать. Уходить в другой мир. Все равно что пересесть в соседнюю электричку, что бежит параллельно твоей. Это и называется “исчезнуть”. Понимаешь?

– Нет, – признался я.

– Ну, это же просто! Смотри...

С этими словами Кики шагнула из лучей света и медленно двинулась к стене. И даже подойдя вплотную к стене, не замедлила шага. Стена поглотила ее, и она исчезла. Вместе со стуком своих каблучков.

Я сидел, онемев, и разглядывал стену, поглотившую ее. Самую обычную стену. В комнате не осталось ни движений, ни звуков. Лишь в ослепительных лучах света плавно кружилась неутомимая пыль. Головная боль возвращалась. Я сидел, прижимая пальцы к вискам, и не мог отвести глаз от стены. Значит, в тот раз, в Гонолулу, она тоже ушла сквозь стену...