Дэнс, дэнс, дэнс

Это было прямое попадание — просто не в бровь, а в глаз.

* * *

Вернувшись домой на Сибуя, я первым делом плюхнулся на диван и опустошил банку пива. Затем просмотрел пять-шесть писем, что обнаружил в почтовом ящике. Все они были о работе, и ни одно не требовало срочной реакции. Я взрезал конверты, вывалил содержимое на стол, да так и оставил — прочитаю потом. Тело пронизывала усталость, ничего делать желания не было. Из-за дикого перевозбуждения спать тоже не хотелось. Какой долгий был день, подумал я. Все тянулся, тянется и никак не закончится. Такое чувство, будто весь этот день я катался на “американских горках”. До сих пор все тело дрожит…

Сколько же суток я провел в Саппоро? Я попытался вспомнить — и не смог. Прошедшее мелькало в памяти, картина за картиной — сны вперемежку с полночными бдениями. Пепельно-серое небо. Даты, события — все смешалось под этим небом, замкнувшись одно на другое… Сначала я поужинал с девчонкой в очках. Позвонил моему бывшему напарнику. Узнал от него о прошлом отеля “Дельфин”. Встретился с Человеком-Овцой. Посмотрел кино с Готандой и Кики. На пару с тринадцатилетней пигалицей спел песню “Бич Бойз”. И вернулся в Токио. Сколько дней на это ушло?

Сосчитать не получалось, хоть тресни.

Завтра, решил тогда я. Оставь на завтра то, о чем не можешь думать сегодня…

Я прошел на кухню, налил в стакан виски и стал пить его, не разбавляя. Сгрыз остававшиеся полпачки печенья. Заплесневелого, как мысли в моей голове. Поставил негромко старую пластинку — песенки Томми Дорси в исполнении ностальгических “Модернэйрз”. Старомодных, как мысли в моей голове. С треском иглы по пластинке. Только это никому не мешает. Времена этой музыки кончились. Она уже никуда не идет. Как и мысли в моей голове.

“Что происходит?” — слышу я голос Кики.

Камера разворачивается. Искусные пальцы Готанды пытливо исследуют спину Кики. Словно выискивают источник воды в пустыне.

Что со мной происходит, Кики? Что-то не то, ты права. Я больше не верю в себя, как раньше. Все-таки Любовь и подержанная “субару” — песни из разных опер. Так или нет? И я ревную тебя к искусным пальцам Готанды… Как там Юки с ее сигаретами — не прожгла ли чего? Выключила ли печку, как положено? “Папочка”, черт бы меня побрал… Я больше не верю в себя. Может, я уже вообще не живу — а просто догниваю, проклиная судьбу, на этом слоновьем кладбище развитого капитализма?

Завтра. Все — завтра…

Я почистил зубы, надел пижаму, допил остававшееся в стакане виски. И совсем уже собрался в постель, когда зазвонил телефон. Несколько секунд я озадаченно смотрел на него, стоя посреди комнаты. Потом взял трубку.

— Только что печку выключила, — отрапортовала Юки. — И сигарету погасила. Ну, как? От сердца отлегло?

— Теперь отлегло, — ответил я.

— Спокойной ночи, — сказала она.

— Приятных снов, — сказал я.

— Эй… — произнесла она вдруг. И выдержала длинную паузу. — Признавайся: там, в Саппоро, в этом отеле… ты видел человека в овечьей шкуре?

Обняв телефон так бережно, словно прижимаю к груди яйцо африканского страуса, я медленно сел на кровать.

— Я все знаю. Что ты его видел. Тебе не говорила, но знала с самого начала.

— Ты встречалась с Человеком-Овцой?! — спросил я ошарашенно.

— М-м… — промычала она неопределенно и прищелкнула языком. — Но об этом — в следующий раз. Встретимся — расскажу не торопясь. А сейчас я спать хочу!

И она с грохотом повесила трубку.

Страшно ныло в висках. Я отправился на кухню и выпил еще виски. Все тело тряслось, как в припадке. “Американские горки” ревели, продолжая свой безумный аттракцион. Все связано, сказал Человек-Овца.

Все связано

, подумал я.

Многие, многие события, люди и вещи понемногу замыкались друг на друга.

17

На кухне, прислонившись к мойке, я хлебнул еще виски и подумал: что же, черт побери, происходит? Захотелось позвонить Юки. Позвонить и спросить прямо в лоб: откуда ты знаешь про Человека-Овцу? Но я слишком устал. Слишком долгим был этот день. И к тому же — вон как она повернула. В следующий раз, мол! — и трубку бросила. Так что придется ждать следующего раза… Да, и самое главное. Я ведь даже не знаю номера ее телефона.

Я забрался в постель, но заснуть не мог — и минут пятнадцать таращился на телефон у подушки. Почему-то казалось, что Юки вот-вот позвонит еще раз. Или даже не Юки — вообще кто-нибудь. Бывают минуты, когда телефон воспринимаешь как бомбу с часовым механизмом. Когда сработает — неизвестно. И только возможность взрыва отсчитывает секунды.

Вообще — странной он все-таки формы, телефонный аппарат. Очень странной. Обычно на это внимания не обращаешь. Но вглядишься попристальней — и в его выпуклых очертаниях угадываешь какую-то мистическую невысказанность. То ли он страшно хочет что-то сказать, но не может. То ли просто всем нутром ненавидит тех, кто заточил его именно в эту оболочку. Дескать, взбрело же кому-то в голову придать чистейшей, абсолютной Концепции Телефона такую нелепую форму!

Телефон…