Депрессия и травма: Как преодолеть?

Мысль о первоначальном отражении атаки и только последующих действиях по нейтрализации впечатления, оставленного ею, можно прокомментировать с помощью еще одного примера, заимствованного из области рукопашного боя. Некоторые специалисты по рукопашному бою полагают, что если на человека, имеющего спрятанный нож, нападает противник, то пытаться вытащить нож сию секунду – неперспективно. Пытаясь вытащить нож во время нахождения на близкой дистанции с противником, человек рискует раскрыться перед противником. В тот миг, когда рука потянется за ножом, противник может нанести удар в незащищенную рукой область. А потому за благоразумное действие данные специалисты полагают первоначальный разрыв дистанции. Как он будет произведен – прыжком ли назад, оглушением ли противника шокирующим ударом с последующим отходом – вопрос вторичный. Увеличив дистанцию, человек имеет возможность выхватить нож и встретить новый виток разворачивающейся схватки (или не встретить, так как, увидев нож, противник решит удалиться).

О том, как ум человека выходит из «облака» мыслей, можно получить представление по трем эпизодам, описанным в книге «Отец Арсений». В этой книге приводятся рассказы о священнике, репрессированном в годы гонений на веру. Также приводятся рассказы о его духовных чадах, некоторые из этих рассказов записаны по просьбе самого священника.

В главе «Помню» рассказывается, как один человек, оказавшийся в концентрационном лагере, хотел покончить с собой вследствие охваченности состоянием безысходности. «Отчаяние все сильнее охватывало меня, – так он описывал свои переживания, – жить не хватало сил. Я решил умереть». Он считал, что для родных он уже давно умер, так как на их запрос о нем, они, вероятно, получили ответ: «Не числится» (примечательно, что расстрельная статья реализовывалась под формулировкой «десять лет без права переписки»).

Он принял решение умереть, причем решил, что сам выберет время, а не отдаст право выбора на откуп охране и уголовникам. Решил не ждать пока его добьет мороз или голод, он хотел умереть «сейчас, теперь».

По этой истории видно, сколько опасна бывает широко рекламируемая психологическая модель «жить здесь и сейчас» (о модели «здесь и сейчас» некоторые мысли – в цикле «Обращение к полноте», в пункте 1.2). В лагере, в условиях запредельного стресса, «все сознание человека фиксируется на том, что происходит сейчас. Прошлое и будущее исчезают. Есть только кошмарное настоящее», поэтому так важно было для реализации стратегии выживания иметь перспективу будущего[103]

. Психиатр Виктор Франкл, имевший опыт выживания в концентрационных лагерях, считал, что точкой опоры, помогающей не опуститься духовно и в чисто человеческом плане, является наличие цели в будущем[104]

.

Рассказчик считал, что его поступок продиктован не трусостью, а необходимостью, ведь, по его мнению, «бороться за жизнь можно тогда, когда есть надежда». Но в «особом» (концентрационном лагере «особого назначения», предназначенном для уничтожения людей, он этой надежды для себя не видел).

Он добыл веревку и уже направился к балке в бараке, на которой заключенные вешались, чтоб последовать их печальному примеру. Когда он проходил мимо отца Арсения, отец Арсений взял его за руку и начал с ним говорить. Поначалу рассказчик ожесточенно противился попытке отца Арсения помочь и стремился реализовать свое желание покончить с собой. «Я озлобленно отвечаю, – повествовал он, – оскорбляю, стараюсь уйти, а он, сжимая мне руку, тихо и спокойно говорит. Прерываю его, но он продолжает говорить о жизни, о том, что человек не имеет права сам уничтожать ее, а должен сделать все, чтобы сохранить. И вот наступает минута, когда я уже слушаю старика и начинаю отчетливо понимать, что он неведомыми путями уже подал мне руку помощи. Ничего не изменилось для меня в «особом», но я уже не одинок.