Деревенская сюита

Дима работал сноровисто, с трудом выворачивая из тяжелого чернозема крупные желтоватые клубни. Катя шла за ним следом, отряхивая с них комковатую присохшую землю, и собирала в ведра. Потом относила их в просторный сарай и ссыпала там на просушку.

К концу работы она совсем не чувствовала спины, ползком выковыривая клубни из земли, а Дима же без конца отдыхал, опираясь на вилы. Крупные капли пота стекали по его узкому смуглому лицу.

Время перевалило за полдень, когда они, наконец, убрали в погреб последнее ведро картошки.

Ивану Петровичу после капельниц стало значительно легче, но он был очень слаб, и Дима категорически запретил ему выходить на улицу. Иван Петрович, чтобы не страдать от вынужденного безделья, сготовил на всех немудреный обед.

После обеда Дима пошел топить баню.

— Дим, какая баня, — простонала умаявшаяся Катя, — отвези меня домой! У меня ни руки, ни ноги не шевелятся, а завтра, между прочим, на работу!

— Не ной, — мягко осадил ее он, — у меня дома душ есть, а у тебя?! Баня у бабы Любы в огороде остывшая, вчера топленая! Да и Ивану Петровичу водные процедуры провести надо. Воды горячей из бани принесу и помою его немного на кухне. А ты потом пол протрешь.

Катя в ответ лишь болезненно поморщилась. Деваться ей было некуда.

* * *ы

Отъехали они от дома старого ветеринара, когда над селом висела густая темнота ночи.

«Сейчас приеду домой и упаду в кровать, — мечтала Катя, глядя на проносившийся за стеклом автомобиля унылый пейзаж. — Только разуюсь и куртку сниму. У меня даже кожа от усталости болит, а не только мышцы!»

Наконец въехали в Порецкое. Через несколько минут Дима заглушил мотор возле Катиного дома.

Она с беспокойством взглянула на темные бабы Любины окна.

«Спать уже легли, — тоскливо подумала Катя, — опять не дождались меня! Целую неделю кручусь на работе, как белка в колесе, совсем Сонечку не вижу. А что бы я без бабы Любы, этой вредной старухи, делала?» — она сморгнула непрошеные слезы.

— Подожди, я помогу тебе выбраться, — Дима вышел из машины.

Через несколько секунд Катя стояла на земле.

— Темно-то как! Даже звезд на небе нет, — поежилась она.

— Сейчас свет в доме включишь, и страшно не будет! Давай я открою дверь, — Дима забрал у нее ключ.

Немного погодя Катя облегченно щелкнула выключателем.

— Воды нет, — расстроилась она, — утром не успела принести!

— Я сам схожу, — настойчиво забрал Дима у нее ведра, — а ты полежи пока, отдохни. Сейчас воды принесу и поеду домой. А то уже десять часов!

Катя со стоном рухнула на кровать прямо в одежде. Тело немилосердно ныло.

«А утром опять после планерки в стадо. Я умру!» — пронеслось в голове.

Она с кряхтеньем повернулась на бок и провалилась в забытье.

Внезапно Катя открыла глаза. На краю кровати сидел Дима. Он осторожно взял ее руку.

— Кать, я хочу у тебя спросить, — он на секунду замялся. — Я тебе сильно противен?

Она от неожиданности дернулась.

Дима отпустил руку и тихо сказал:

— Значит, ничего не изменилось? Я по-прежнему напоминаю тебе земляную лягушку?

В его карих раскосых глазах притаилась мука и что-то такое, от чего у Кати заныло под ложечкой. Она пораженно молчала.

— Помнишь, мы отмечали у бабы Любы Троицу? Ты сидела за столом напротив и разглядывала меня со смесью любопытства и гадливости, — пояснил Дима. — Так моя мама смотрит на земляную лягушку, когда та попадается ей на глаза в огороде.

Он поднялся.

— Ну что ж, — прерывисто вздохнул Дима. — Ничего не поделаешь, спокойной ночи. Только соберись с духом и все-таки сними с себя одежду, а то спать неудобно будет.

Он повернулся и сделал шаг к двери.

— Дим, ты с ума сошел?! — возмутилась пришедшая в себя Катя. — Какую еще лягушку придумал? И не ври, не называла я тебя никогда лягушкой!

От несправедливости обвинения она забыла про ломоту в теле и порывисто вскочила с кровати.

Катя осторожно провела пальцем по его лицу: по смуглой коже щек, по колкому от проклюнувшейся щетины подбородку. Заглянула в добрые карие глаза.

Дима вдруг нагнулся и поцеловал ее.

«Какие губы у него вкусные!» — проскользнула у нее мысль. По телу побежали мурашки.

— Я люблю тебя. Давно люблю, — прошептал он Кате с горечью в голосе. — Неужели ты не замечаешь?

В Диминых глазах промелькнуло смятение.

Катя порывисто прижалась головой к его груди. По ее лицу струились слезы. Она слышала, как отрывисто и гулко билось его сердце.

Катя вдруг горячо заговорила:

— Дим, для меня ты лучше всех, правда! За что меня любить? Что я тебе — с ребенком на руках, неумеха городская? Кто ты, а кто я!

Она разрыдалась.

— Ну почему ты раньше никогда не говорил, что любишь меня? Лягушку какую-то выдумал, — спросила Катя шепотом, шмыгнула носом и подняла на него мокрые, заплаканные глаза.

Дима обхватил ее лицо руками и поцеловал с такой страстью, что у нее перехватило дыхание. Она почувствовала, как глубоко внутри нарастает ответное желание.

Катя так и не смогла потом вспомнить, как они потушили свет и оказались в постели. Дима ласкал ее с мучительной нежностью. Она ощутила, как ее тело с упоением поддается ему. Его чувственные до развратности поцелуи сводили ее с ума.