Деревянная грамота

Авдотьица, безмерно довольная, что удалось рассмешить земского ярыжку, и Стенька, тоже радостный, что девка проникается к нему доверием, наконец-то друг к дружке повернулись.

Конечно же, Стеньке пришлось голову чуть задрать, а Авдотьице направить взор вниз, но это уже не вызывало у них неловкости.

- Так сведешь к куму-то? - спросила Авдотьица.

- А что ж не свести?

- А дорого ли он берет?

- С красивой девки - дорого не возьмет!

- Может, он у тебя холостой, неженатый? Я девушка вольная, гулящая, мне такой жених надобен, чтобы дома сидел да деньги зарабатывал.

- Стало быть, родных у тебя никаких нет? - уточнил Стенька, потому что гулящими называли всего-навсего самостоятельных девок-сирот, которые сами нанимались служить куда захотят, сами собирали себе на приданое и сами давали ответ свахам, коли свахи к ним являлись, обычно же о замужестве такой девки пеклась хозяйка дома, куда ее брали ла службу.

- Чума забрала.

- А приданого-то хоть скопила?

- Приданое есть, - уверенно сказала Авдотьица, а Стенька подумал: еще бы ему не быть, коли ты, голубушка, повадилась работать на Приказ тайных дел!

Как конюхи некоторое время назад выжидали и караулили, не доберется ли Земский приказ до деревянной книжицы, чтобы потом в последнюю минуту перехватить добычу, так Стенька сейчас, полагая, что Авдотьица вместе с конюхами уже близка к загадочной грамоте, решил не упускать девку из виду а в последний момент с Деревниным, с приставами да со стрельцами и вмешаться. Очень он был обижен за свою ловушку...

- Вот что, девица-разумница, - соблюдая вежество, молвил Стенька. Сейчас мне тебя в Замоскворечье вести недосуг, а после вечерни подходи-ка к Земскому приказу, я к тебе выйду, и вместе пойдем, я уж кумова брата уговорю!

- Да уж встречу тебя, Степан Иванович! - весело пообещала Авдотьица.

Стенька собирался сказать девке еще что-то приятное, но вдруг увидел сбоку от нее такое, что слово застыло у него на отверстых устах, словно бы залетевший в рот земскому ярыжке плотно сбитый снежок.

Он замахал Авдотьице рукой - уйди, мо, сгинь, скройся! - но было поздно...

* * *

- Коли Томила подбил Лучку в накрачеи идти, то искать их следует где-то при "Ленивке", - рассудил Тимофей. - В накры бить - это еще поучиться надобно.

- Во что бить? - удивился Данила.

Он, как всегда, услышав незнакомое слово, сперва сделал вид, будто все понимает. Когда о накрах и накрачеях поминал Третьяк Матвеев - Данила не стал задавать вопросов, боясь скоморошьих шуточек. А Тимофей - не шутник, ругнет, но растолкует.

- Ты в прошлом году бои на Москве-реке глядеть бегал? Грохот слышал? Ну так то - в накры били.

- А зачем?

- А Бог их ведает. Так заведено. Может, ежели кто из бойцов заорет чтобы не слышно было.

- Или для бодрости, - подсказал Семейка.

- А мне сказывали, будто накрами тайные знаки подают, - добавил Богдаш. Когда стенке наступать, когда отступать. И сдается, что так оно и есть. Стенка-то длинная, человек до полусотни стоит, от крыла до крыла не докричишься.

- Постой-ка! Значит, тот, кто в накры бьет, одной из стенок помогает? Не могут же обе стенки разом отступать и наступать! - возразил Данила.

- А что же - может, и помогает, - уклончиво заметил Богдаш. - Так, выходит, Настасья обещала тебе сама разобраться, где Томила и где Авдотьица? А ты и поверил? Девке-то?

- А что - ему самому в "Ленивку" идти? - спросил Семейка. - Или неглинских зазорных девок расспрашивать? В "Ленивке"-то ему живо ребра переломают!

- Точно - подведут муде к бороде! - Богдаш, довольный, что съязвил насчет Данилиной безбородости, сам своему словечку и расхохотался.

Данила, как ни странно, совершенно не обиделся. Желвак сказал то, о чем он и сам думал. Ни в "Ленивке", ни в банях, ни даже на Неглинке правды не узнаешь.

Правда - там, куда обманом забралась Авдотьица.

Она проникла на чужой двор, выдав себя за сестру покойной хозяйки, и проявила любопытство к мертвому телу. А как ушла - так и вспомнили, что никакой сестры у хозяйки не было. Девка же Авдотьица приметная - надо думать, одна на всю Москву такая. Может, когда семейство того ткача, или кто он там, село скрести в затылках - что бы этот приход означал? - то кто-то из мужиков и вспомнил, что на Неглинке, говорят, богатырского роста блядина дочь обретается...

- А что, товарищи, - вдруг сказал Данила, - не в Хамовниках ли разгадка? Тело ведь туда отвезли... Не побродить ли там?

- Ну и что ты там искать собрался? - хмуро спросил Тимофей. - Сам не ведаешь?

- Не ведаю. Да только оттуда начинать надобно. Если скоморохи забрали тело - не на руках же унесли, на санях вывезли. Может, кто чего и заметил, ребятишки те же...

- Чушь ты несешь, - Тимофей был неумолим. - Ну, выехали из ворот сани, в санях рогожный куль! Поди знай, что в том куле! Да и когда это было!

Данила только рукой махнул.

Скверно было на душе - он понимал, что из-за него Авдотьица, может, и жизни лишилась.

В эту ночь он был на конюшнях дневальным. Тимофей и Богдаш ушли спать, Семейка задержался.