Деревянные пушки Китая. Россия и Китай – между союзом и конфликтом

Тем временем власти Российской империи всё более понимали, что Амур стране всё-таки нужен прежде всего как единственная в те времена удобная «трасса», идущая с запада на восток к Тихоокеанскому побережью. Без Амура связь с Камчаткой приходилось поддерживать через порт Охотска, до которого добирались вьючными караванами из Якутска по тяжелейшему и неудобному «тракту» сквозь леса, болота и горы . Не случайно одновременно с посольством Рагузинского в Петербург обратился якутский воевода Яков Ельчин, жалуясь на неудобство «тракта» в Охотск: «Ежели б Амур-река была в российском владении и можно было от Нерчинска выходить судами в амурское устье, то от Якутска до Охотска пути старание иметь не надлежало б».

Вскоре в Петербург пришел обстоятельный документ от одного из участников экспедиции Беринга, сосланного на Камчатку капитана Василия Казанцева. Камчатский ссыльный доказывал, что для связи с побережьем Охотского моря лучше использовать плывущие по Амуру корабли, а не трудные оленьи тропы из Якутска в Охотск. Одновременно в Петербург обратился другой участник экспедиции Беринга, профессор Академии Наук Герхард Миллер. Побывав в 1735 году в Нерчинске и у истоков Амура, профессор с удивлением обнаружил, что невозможно понять, где же проходит граница в Приамурье. Об этом Миллер написал целую книгу «Изъяснение сумнительств, находящихся при постановлении границ Российским и Китайским государствами 1689 года», в которой доказывал невозможность понять, что же такое «Каменные горы» из Нерчинского трактата и что отнюдь не весь северный берег Амура принадлежит Китаю.

«Должно домогаться у китайского двора свободного плавания по Амуру…»

Амур был слишком далёк от Петербурга, но в правительстве всё же задумались о значении для страны судоходства по великой реке. В 1753 году Сенат Российской империи после большого совещания с военными, дипломатами и учёными из Академии Наук принял резолюцию: «Иностранной коллегии должно домогаться у китайского двора свободного плавания по Амуру, а между тем на реке Ингоде, где она соединялась с Аргуном, приискать удобное к строению судов место. Построив же два судна, могущие Амуром, а потом и морем плыть в русские порты, приготовить для этих судов всё необходимое, и когда китайский двор позволит свободное плавание по Амуру, то суда эти отправить в путь немедленно, с приказанием экипажам описать подробно саму реку и прилегающие к ней местности».

В Петербурге рассчитывали, что неясность границ в районе Амура позволит Иностранной коллегии (как тогда именовали Министерство иностранных дел) добиться у Пекина согласия на плавание по реке русских кораблей. Хотя канцлер Российской империи Бестужев-Рюмин и считал, что такое обращение к Пекину «совсем бесплодно быть имеет», но всё же решили отправить к истокам Амура специалистов, чтобы определить удобное место для корабельной верфи и подготовить строительство судов.

Это предприятие вошло в историю как «Нерчинская секретная экспедиция», которой руководил сибирский губернатор Василий Мятлев. Участники «секретной экспедиции» впервые начали научное изучение фарватера Амура и подсчитали, что при использовании этой реки доставка хлеба и грузов в русские порты на Охотском море и Камчатке обойдётся значительно дешевле.

Однако в мае 1758 года отправленный в Китай посланник Василий Братищев привёз ответ пекинского правительства. Маньчжурский император-«богдыхан» в своей грамоте, датированной 23 сентября 1757 года, отказал в дозволении русским судам плавать по Амуру. Мотив отказа в русском переводе XVIII столетия звучал так: «У нас от века того не бывало, чтоб России позволено было в какое-нибудь место провозить свой хлеб рекою Амур, чего и ныне никоим образом позволить нельзя».

Китай и в то время был крупнейшим по населению государством планеты, уже тогда игравшим заметную роль в мировой торговле. Поэтому в Петербурге не желали ссориться с огромной страной, к тому же не имея возможности перебросить к востоку от Байкала значительные военные силы. Обидный отказ пришлось проглотить, смирившись с неуступчивостью китайских властей.

«О способах к осмотру Амура, не подав подозрения китайцам…»

К вопросу о плавании русских кораблей по Амуру пыталась вернуться царица Екатерина II. В 1764 году она поинтересовалась у дипломатов, не стоит ли вновь попробовать уговорить Китай на счёт Амура. Ответ Коллегии иностранных дел был неутешительным: «Как ни уверена Коллегия в необходимости и пользе того, чтобы русские суда рекою Амур ходили свободно, но по известному упорству в том китайского двора не находит теперь способов возобновить свои домогательства…»

Великая императрица, присоединившая к России берега Чёрного моря, Крым и большую часть Польши, так и не решилась поссориться с Китаем ради Амура. Лишь её внук, царь Александр I, в 1805 году вновь попытался решить вопрос Амура, отправив в Китай большое посольство во главе с графом Юрием Головкиным.