Деревянный меч

Тама отослала служанку и движением руки пригласила Кенета войти в павильон. Кенет шел за ней, ступая как можно осторожнее. Он чувствовал себя тяжеловесным, неуклюжим, совершенно неуместным здесь, среди изысканных цветов с тонким ароматом и незнакомых причудливых деревьев. В павильоне чувство это только усилилось.

Внутри было темно. То ли из предосторожности, то ли из склонности к возвышенному стилю Тама не стала зажигать в павильоне свет, даже свечи не принесла. Только отсветы фейерверка выхватывали из темноты ее лицо с упрямо закушенной губкой, да шелковое платье смутно белело во мраке.

— Садитесь, господин воин, — прошептала Тама, и Кенет послушно опустился на сиденье. Он по-прежнему молчал. Говорить первому — нет уж, увольте. Сама его сюда затащила — пусть сама теперь и говорит.

— Я не успела поблагодарить вас там, в лавке. — Шепот девушки щекотал шею, и Кенет постарался как можно незаметнее отодвинуться.

— Пустое, — пробормотал он.

— Совсем не пустое, — возразила девушка. — Я так испугалась... всю ночь потом не спала.

«Я тоже», — мрачно подумал Кенет.

— Я все время думала... о вас.

— По-моему, высокородная барышня, — осторожно заметил ей Кенет, — вы совершаете ошибку.

— Не смейте! — гневно вскрикнула Тама, позабыв про всякую осторожность, и тут же понизила голос. — Только не смейте говорить мне, что я выдумала себе идеал и по-детски влюбилась в него, а теперь примеряю этот идеал на первого встречного. Это неправда, слышите?

«Молва не лгала, — подумал Кенет. — К сожалению, девочка действительно не глупа. И первое из моих возражений она предвидела и высказала вслух сама. Хорошо еще, что я только им не ограничился — хотя это и чистая правда».

— Конечно, неправда, — спокойно подтвердил Кенет. — Я и в мыслях не имел ничего подобного.

— Тогда что за ошибку я совершаю? — недоверчиво улыбнулась Тама. Раскрасневшаяся от недавнего гнева, с улыбкой на устах, она выглядела очень юной и очень хорошенькой. Слишком хорошенькой. Кенет с трудом отвел глаза.

— Я никогда бы не обидел вас подобным глупым предположением, — горячо заверил ее Кенет. — Нет, вы влюблены не в идеал, а в живого человека. Но как ни горько сознавать, этот человек — не я.

Слова его настолько ошеломили Таму, что заготовленный было ответ замер у нее на устах, и Кенет мог продолжать беспрепятственно. Главное — не давать ей опомниться. На любительницу чувствительных историй, способную наворотить на своей голове целых три «яруса томления», должно подействовать.

— Истинная любовь возникает в сердце незаметно, — с проникновенной печалью в голосе вещал Кенет. — И расцветает незаметно. Когда приходит срок, она дает о себе знать, и вы внезапно понимаете, что уже давно, очень давно, ваше сердце отдано этому человеку. Но до той минуты ваша любовь таится даже от вас.

Что правда, то правда. За одним только исключением — к барышне Таме она ну никак не относится. Хотя случается подобное нередко — и не только в жизни, но даже и в любимых книжках барышни Тамы. Так что барышня слушала его, приоткрыв рот от изумления, и Кенет без помех продолжал развивать достигнутое тактическое преимущество. Проникновенная печаль в голосе давалась ему легко: необходимость беззастенчиво лгать его и в самом деле печалила.

— Быть того не может, чтобы такая высокородная барышня и в самом деле пленилась незнакомцем. Ни ваш ум, ни ваше чуткое сердце не допустили бы ничего подобного. Нет, вы просто уже любите кого-то неведомо для себя. А я, на свою беду, похож на этого человека. Вот вы и приняли меня за него.

Уверенность, порожденная отчаянием, наполняла голос Кенета. Она заставила бы поколебаться пламенного фанатика — не то что неопытную девушку. Тама была настолько захвачена его рассуждениями, что думать ей было определенно некогда.

— И в кого же я, по-вашему, влюблена? — с простодушным жадным любопытством спросила она. Отблеск фейерверка выхватил из темноты на мгновение ее лицо: полнейшая вера в услышанное, и ничего больше. Она поверила. Кенету стало на мгновение немного грустно. А отчего бы ей и не поверить? Девочка играла с куклами, теперь она выросла и играет в любовь со взрослыми куклами. Какая ей разница, кого одевать в шелка и кормить с ложечки?

— Я его не знаю, — тихо произнес Кенет. — Наверное, это достойный человек и отважный воин. Я уверен, что он где-то подле вас. Постарайтесь вспомнить. Я мог бы воспользоваться вашей ошибкой, но это было бы низостью... тем более когда рядом с вами такой человек. Я желаю ему всяческого счастья... и вам тоже, барышня. Я вас никогда не забуду.