Деревянный самовар

– А почему темно?! – столь же грозно удивился Вася-порученец, обращаясь в никуда. Столь же грозно, но значительно громче. Его слова были подобны божескому приказу «Да будет свет!», ибо незамедлительно в шале, на террасе, над бассейном и в декоративном кустарнике вспыхнул свет. Абажуры и торшеры в самом шале, светильники на террасе, маленькие прожектора над бассейном и круглые матовые фонари в кустах.

– Ура!! – вскричала в бассейне жизнерадостная молодежь.

– Ура! – поддержал их Владислав Фурсов и, скинув простыню, нырнул в бассейн.

– Какой непосредственный и веселый, а? – поделился с Олегом впечатлениями о писателе Георгий Федотович.

– Угу, – согласился Торопов, – как и его тесть Дмитрий Федорович.

Не стал расспрашивать про фурсовского тестя секретарь райкома: знал, кто такой Дмитрий Федорович, понимал, что не следует давать повод Торопову для шокинга местного значения, и поэтому обратился к Смирнову:

– Как, на ваш взгляд, Александр Иванович, работает наша милиция?

– Весьма оперативно, – поначалу доброжелательно отметил Смирнов и добавил: – Информирует партийные органы о речах и поступках некоторых, как ей кажется, важных, приезжающих в ваш район, площадь которого равна Бельгии.

– Бенилюкса, – по привычке поправил Георгий Федотович. – И откуда же у вас такие сведения?

– От вас.

– Не понял.

– А чего тут понимать? Фразочка-то по телефону о том, что я пока на партийном учете у вас не состою, сказана была мною капитану Поземкину.

– А ловко вы все сопоставляете! – похвалил Смирнова секретарь.

– Профессия у меня такая – все сопоставлять. – Смирнов встал, скинул халат и перед тем, как окунуться в бассейн, спросил: – Девицы-то на всякий случай? Вдруг московский мент по пьяни или глупости начнет к ним приставать с гнусными предложениями?

– Успокойтесь, Александр Иванович. Девушки наши скромные и переборчивые.

– Следовательно, на меня, старика, не клюнут? Гора с плеч! – Смирнов подмигнул секретарю и глянул на Торопова: – Олег, искупаемся? Ты помоложе, песни поешь, в милиции не работаешь, может, на тебя клюнут?

– Они на знаменитого писателя клюнули, – наблюдая за действием в воде, сообщил Торопов, но простыню скинул. – Что ж, Саня, в бой – отбивать!

Вдвоем они одновременно нырнули с борта и, хорошо ориентируясь в подсвеченной воде, поплыли почти по дну, маневрируя, чтобы не задеть, меж весело шевелящихся, как бы подвешенных, милых женских ножек. Прямо-таки подводный слалом. Вынырнули, наконец, помотали головами, осмотрелись.

Фурсов обучал блондинку с хорошей кожей стилю баттерфляй. Не подумав, Смирнов решил продекламировать известный хулиганский стишок:

– «Стиль баттерфляй на водной глади нам демонстрируют две…»

– Саня! – вовремя и не вовремя прервал его Олег. Блондинка, похоже, ничего не поняла, но Фурсов отреагировал сурово:

– Не ожидал я от вас, Александр Иванович!

– А я от тебя, Владислав! – тут же получил писатель от Олега: – Молодожен, а девушек хватаешь, как с голодухи.

– Владислав Константинович меня снизу слегка поддерживает! – вступилась за писателя блондинка.

– А можно я сверху? – двусмысленно предложил Олег.

– Сверху плавать не учат, – возразила интеллектуальная блондинка.

– Я вовсе не плавать учить вас буду!

– Какие вы пошлости говорите, Олег! – оживленно и бодро возмутилась блондинка.

А Смирнов уже плавал. Четыре раза в одну сторону, четыре – в другую. От стенки до стенки. Четыреста метров, минут двадцать. Устал. По лесенке выбрался на бортик, отряхнулся, как пес, вытерся неизвестно чьим полотенцем и вдруг ощутил, что он еще молод, здоров, как бык, и бешено хочет действия.

Но действовать ему не позволили. На террасу вышел тучный предисполкома и запретительно махая руками, объявил:

– Ужинать, ужинать, ужинать, ужинать!

…Предчувствуя, Смирнов за ужином тайно манкировал. Он умел это делать: пить воду так, что все опасались, как бы не перебрал с водкой милиционер. И наедаться не хотелось: уж больно хорошо было ощутить себя в стопроцентной физической форме. Ложку салата, чтобы тарелку измазать, кусочек красной рыбки – водку закусывал, кусочек медвежатины, кусочек птички… А горячее холую тихо вернул.

Остальные взбодрились прилично. Мужская часть, поддав как надо, уже с псевдоотеческими улыбками стала поглядывать на молодую комсомольскую женскую поросль. Но комсомолки жаждали эстетических наслаждений. Тоже хорошенько приняв, девицы разрумянились, возбудились и, забыв на вечерок табель о рангах, стали настойчиво и даже тиранически требовать:

– Теперь пусть Олег споет!

– Он новую песню сочинил про директора нашего леспромхоза!

– Олег, ну, Олег! Ну что вам стоит?

– Мужчины, ну, попросите и вы его!

Особенно стремилась к искусству блондинка, которая и в одежде была хоть куда. Она умоляюще смотрела на Олега, одновременно кидая требовательные взгляды на второго секретаря. Наконец, второй секретарь, взглядом же посоветовавшись с Георгием Федотовичем и получив молчаливое согласие, раздумчиво предположил:

– А почему бы вам, Олег, действительно не спеть?

– Гитару, братцы, с собой не захватил! – ликующе признался Торопов.

– Вася… – страдальчески позвал первый.