Деревня "Нюркин луг", или тайна печатной машинки

— Что бойня будет страшная, кровавая. А я в самом центре её окажусь, — обхватила голову руками и зажмурилась. — Это я во всем виновата. Все из-за меня... Если бы пошла одна, ничего этого не было бы...

— Предсказание — на то и предсказание, что сбыться должно, — спокойно ответил старик, положа руку на мое плечо. — Не вини себя, девочка. Случилось так, как предначертано.

— Значит, нельзя было битвы избежать?

— Нет, коли так задумано было.

— А как исход её узнать? Вы можете сказать?

— А ты и впрямь исход узнать хочешь? — колдун поднял бровь и посмотрел на меня тепло, как на родную. Что-то в его глазах говорило мне, что правду знать мне не надо, и я мотнула головой.

— Нет. Будь, как будет. Раз изменить все равно ничего нельзя.

Мы еще немного походили молча. В утреннем лесу было свежо и прохладно. На листьях и цветах ещё не высохла роса, отчего сапоги тут же покрывались мокрой пленкой.

— А охотник? — спросила я тихо. — Ему вы можете помочь?

Добромир вздохнул.

— Ему теперь только время поможет.

— Вы же утоляете боль в лазарете?

— Душевную боль унять сложнее. Его зло изнутри разрушает, сжирает. Мести он хочет и смерти Градияровой.

— Мы все этого хотим.

Старик помолчал, глядя в зеленую чащу.

— Ты правильно сделала, что не дала ему к Градияру пойти.

Я остолбенела и вылупилась на него. Ни я, ни Себастьян, не рассказывали никому о том случае в подземелье, когда охотник чуть не сорвался. Но от Добромира даже такие вещи было не скрыть.

— Убил бы вас Градияр. Всех убил, до одного. Так что ты и ему, и другим жизнь спасла.

Ток прошёл по телу. Признаться, я все это время сомневалась в правильности своего поступка. Думала, а что было бы, позволь я Никите войти в спальню чёрного колдуна. Выходит, я была права, и убить изверга не так то просто.

— А помочь ему у тебя гораздо больше шансов, — старик многозначительно улыбнулся и, опираясь на кривенькую палку, побрел обратно к лагерю.

— Я первая, кто попал в ваш мир? Или были другие? — спросила, догнав старика.

— Были другие. Одного я сам домой отправил.

— Давно?

— Давно. Лет тридцать назад.  Еремеем звали. Тоже, как и ты, в Нюркином лугу очнулся. И так же Нюра карту ему дала, а я — зелье волшебное. И он, как и ты, понимал язык зверей. Козел за ним ко мне притащился. Пришлось и его в деревню возвращать. Еремей говорил, козёл болтливый был ужасно.

— И этот человек просто ушёл? Вы больше никогда не виделись?

— А зачем? — спросил удивленно старик. — У него в своём мире своя жизнь. Здесь не держало ничего. К чему возвращаться?

— Ну да, — задумчиво ответила я, и воспоминания о доме тут же накрыли с головой. Молча тащилась к лагерю вместе с Добромиром, избегая других вопросов. Почему кому-то суждено побывать в этом мире и безболезненно вернуться, а я умудрилась вляпаться в историю?!

Едва я успела отнести корзинку в новый аптечный пункт, как в дверях госпиталя на меня налетел Себастьян.

— Ты где ходишь, травница?

— Не поверишь. Траву собирала.

— А учиться кто будет?!

— Чему? — удивилась я.

Он поднял руку с луком, и только сейчас я увидела у него за спиной колчан со стрелами.

— Вот блин... — хныкнула, вспоминая вчерашнее распоряжение Бороды. — Ты уверен, что стоит?

— Я — нет. Но пока это единственный способ. Хоть как-то сможешь за себя постоять в случае чего и обеспечить прикрытие остальным. Да и лишние руки не помешают. Даже такие, — поджав иронично губы, он кивнул на мои ладошки.

— Шикарное напутствие, — я закатила глаза и вышла на улицу. — Ну, и где будем учиться?

— Не здесь. Иначе жертв не избежать.

Я хотела было возмутиться, но увидела ехидную улыбку на лице мужчины и передумала. Специально цепляет, жук.

— Ладно. Веди, Соколиный глаз.

Мы уходили глубже в лес от лагеря. Когда палаток было уже не видно и звуки не доносились до ушей, охотник остановился, осмотрел небольшую поляну и кивнул.

— Здесь начнем. Держи, — он вытянул из кармана что-то темное и маленькое.

— Что это?

— Это чтобы ты пальцы себе не стерла об тетиву. Руку давай.

Я протянула правую руку, и он надел на кончики трёх моих пальцев что-то вроде кожаной перчатки. Напальчники, соединенные вместе кожаным хлястиком. Закрепил на запястье ремешком. Никита поднял с земли лук, повернул его боком и подозвал меня ближе.

— Стрела накладывается сверху. Вот сюда, на «полочку», — он указал пальцем на небольшое углубление с левой стороны лука. — Хвостовик стрелы ставится в «гнездо» на тетиве. Вот сюда.

Я потрогала небольшое уплотнение, на котором крепился раздвоенный деревянный хвостовик.

— Теперь стойка. Боком встаешь к мишени, левую руку вперёд, три пальца правой руки под стрелу. Чуть подкручиваешь тетиву, чтобы стрела плотнее прижималась к луку. Ногами упираешься в землю для устойчивости. Отводишь правую руку назад... Целишься... Стреляешь...

С громким пружинящим звуком стрела разрезала воздух и вонзилась в ствол высохшего дерева метрах в пятнадцати от нас.

— Ого, — сказала я, а рот так и остался открытым.

— Все запомнила? Теперь давай сама.

Он отдал мне оружие, встал сбоку и поправлял мою стойку.

— Чуть выше держи. Ты же стрелять собралась, а не землю пахать.