Деревня "Нюркин луг", или тайна печатной машинки

Даша принялась мастерить из найденных сердобольными жителями кусков ткани подвенечные наряды для себя и Тима. Мельник при содействии Никиты строил мостик, по которому завтра они с Дашей пройдут навстречу семейной жизни. Девушки из деревни вызвались плести венки, а мужчины сколачивали столы для пиршества и вбивали столбики.

Еды у нас было мало и разнообразием она не отличалась. Сил и времени было тоже немного, но каждый выкладывался на полную, получая от своего занятия истинное удовольствие.

Я, кроме работы в госпитале, помогала Добромиру подготовить завтрашний обряд. Его, как самого старшего и мудрого среди всех нас, удостоили чести сопроводить молодых на этом жизненном витке. Старик, разумеется, согласился.

Деревня, как единый организм, задышала, расправила сутулые плечи, сдавленные прежде ответственностью и неизбежным боем. Глаза зажглись бенгальскими огнями, а в душе зарождалось подлинное тепло.

Я вернулась в палатку, когда Даша уже спала. Рядом с ней лежало недошитое праздничное одеяние. Осторожно отодвинула всё это в сторону, бережно укрыла девушку простыней. Её лицо было расслабленным и спокойным. Я улыбнулась и про себя пожелала, чтобы завтрашний день позволил ей в полной мере насладиться этим значимым событием в жизни. Ещё недавно мне казался невозможным такой шаг с её стороны. Сейчас же, видя Дашину решимость и уверенность, я радовалась всем сердцем за неё и её будущего мужа.

Едва открыв глаза утром, сразу увидела сидящую на постели Дарëну, которая дошивала последние штрихи во вчерашней недоделке. Девушка подняла на меня глаза и, видя что я уже не сплю, спросила:

— Нравится? — она расправила широкую мужскую рубаху и робко улыбнулась. На одежде не было абсолютно никаких украшений. Наскоро сшитые куски ткани, простые и незамысловатые. — Времени мало. Да и не из чего сделать что-то лучше... Если бы не всё это...

Дашка заметно волновалась. Свернула свою работу и отложила в сторону.

— Даш, вы будете самой красивой парой. Не важно, насколько нарядной будет ваша одежда.

— Ну да...

— Вы любите друг друга. Это главное. А об остальном и думать не стоит.

— Ну, кое о чем подумать стоит, — сказала рыжая и закусила губу. — И я надеялась, что ты мне в этом поможешь...

Я даже не догадывалась, о чем она хочет меня попросить. Когда же Даша поведала мне еще одну традицию этих мест, отказать ей я не могла и не собиралась.

По местным порядкам, перед венчанием, близкая подруга невесты должна была совершить еще один обряд. Назывался он здесь — «плетение». Суть его до смешного проста. Девушки усаживались в так называемом «месте силы», где волосы невесты расчесывали деревянной расческой, вплетая в них цветы или другие украшения, по сезону. Что-то вроде нашего девичника. Только невеста в это время ещё и должна была плести пояс для будущего мужа. Откровенные разговоры, шутки и прочее приветствовалось. Должны были быть ещё какие-то наговоры, но, поскольку я их не знала, а Даша не интересовалась, решено было обойтись без них.

Нашим «местом силы» за эти дни стал ручей. Тот самый, где любили тренироваться на мечах рыжая и мельник, где на Бориса чуть было не напал волк, и куда я иногда уходила, чтобы побыть в одиночестве и подумать.

Расстелив небольшое покрывало, мы уселись на него. Я села на коленки позади рыжей, вооружилась гребнем и принялась аккуратно расчесывать её густую огненную копну. Рядом лежал букет ромашек, которые необходимо было вплести в свадебную прическу. Дашка вытащила одну и принялась по очереди выдергивать белые лепестки, неслышно шевеля губами. Я улыбнулась.

— Любит. Очень любит, Даш.

Девушка хихикнула и отложила цветок в сторону, не закончив гадание. Вытащила из сумки несколько узких полосок кожи и начала плести поясок.

— Знаю. Я и сама его люблю. Без памяти! Как сумасшедшая! Даже не думала, что когда-то так будет...

— Почему? — удивилась я и подняла первый цветок, вкладывая в начало французской косы.

— Мне всегда казалось, что я не способна испытывать такие чувства... Я люблю маму, папу, братьев... Но чтобы полюбить чужого человека...

— Но Тим тебе не чужой.

— Наверное, в этом все дело. Мы с детства друг друга знаем, доверяем. Только я думала, что люблю его, как друга, а оказалось...

Девушка помолчала. Щечки её порозовели и, сглотнув, она с улыбкой продолжила:

— Он сказал, что всегда меня любил. Всегда, понимаешь? А я не замечала. Рассказывала ему о своих симпатиях к другим, даже не думая о том, каково ему это слышать. И поняла только сейчас, как он на самом деле мне дорог.

— Самое главное, что поняла. Теперь все будет хорошо, — искренне проговорила я, взяв следующую ромашку.

— Надеюсь.

— А как родители? Одобрят твой выбор?

— Думаю, да. Маме Тимофей всегда нравился. Отцу тоже. А братья так вообще от него без ума, — рыжая рассмеялась, вспомнив семью, туже затянула кожаные ремешки и продолжила плетение. — Они все его хорошо знают. Знают, что он меня не обидит.

— Ну ещё бы, — хихикнула я, вспоминая, с каким трепетом относился к стрекозе Тимофей. Будто она хрустальная.

— Знаешь, что меня долго мучило? — спросила она серьёзно.

— Нет. Что?