Дерево ангелов

— Сейчас мне понадобится зонд, который вводится с двойной целью: удалить мелкие осколки кости и выяснить глубину проникновения. После вскрытия костной полости вырезанные участки кости необходимо немедленно окунуть в антисептический раствор и положить на марлю. Зонд…

Нина подала зонд. Виленский ввел его и тщательно обработал отверстие вдоль лезвия трепана.

— Несколько раз повернуть и поднять — этого должно быть достаточно. Вот так…

Нина взяла вырезанный круглый кусочек кости пинцетом, аккуратно окунула его в раствор и осторожно положила на марлю, где он — о чудо! — превратился в пуговицу из слоновой кости.

— Гиперемия твердой мозговой оболочки. Госпожа Чижова, проверьте, есть ли мозговой пульс.

Лейла просунула в отверстие обтянутый резиной палец и покачала головой.

— Так я и думал. Сейчас я вскрою мембрану и обнажу мозговую ткань. Обнаженный участок нужно обработать йодоформом во избежание дальнейшего распространения инфекции. Госпожа Карсавина, скоро мне понадобится полая игла.

Когда мембрана была разрезана, Нина увидела, как оттуда выпячивается, вздуваясь, точно теплое тесто, какая-то желтоватая масса.

— Это и есть мозг, — пояснил Виленский. — Он выпирает наружу из-за давления. — Он взял у Нины иглу и медленно запустил ее в середину вздутия. — Ага! — Что-то заклокотало, и смрад стал еще сильнее. — Мы добрались до верхнего слоя полости абсцесса. — Наклонившись, Виленский воткнул иглу глубже, и струя гноя брызнула ему на фартук. Он даже не заметил этого. — Живо мы управились! Госпожа Чижова, раздвиньте отверстие пошире щипцами, чтобы я мог вырезать омертвевшую ткань.

Нина держала ванночку, куда хирург бросал пораженные болезнью кусочки мозга, некоторые из них были величиной с конский боб. Затем Лейла промыла полость раствором борной кислоты. Однако гной не переставал сочиться. Виленский бодро сказал:

— Нам понадобятся лампы. Где-то должна быть еще одна полость, так что мне придется сверлить опять.

Нина с Лейлой поставили лампы, и Виленский приставил трепан к основанию черепа. На этот раз на трепанацию ушло больше времени, а затем вся процедура повторилась почти без изменений. Гноя теперь было еще больше, и Лейла заливала очаг нагноения раствором, пока он не стал свободно вытекать и из верхней полости.

— Ему не потребовалось еще хлороформа?

Нина покачала головой.

— Он впадает в кому. Теперь нужно сделать дренирование.

Нина передала тонкие стеклянные трубки с резиновыми наконечниками, и доктор вставил их в отверстия в черепе.

— Не зря мы их купили, — с удовлетворением заметил он. — В большинстве российских больниц до сих пор используют декальцинированные куриные кости.

Лейла присыпала раны борной кислотой и начала накладывать повязки из стерильной марли. Нина глядела на пару пуговиц из слоновой кости, лежавших на марлевой подкладке. Доктор ответил на ее невысказанный вопрос:

— Вставлять кость на место не всегда необходимо. Если бы он поправился, кожа затянула бы дыры. Но абсцессы оказались на удивление глубоки, и, нужно признать, шансы, что пациент выживет, крайне малы. Будь у меня возможность сделать эту операцию пораньше, все могло бы быть иначе. А вообще, — он стянул марлевую повязку и улыбнулся, — мы вполне успешно завершили нашу первую сложную операцию.

Неважно было, что юноша обречен — зато внутри он был безупречен, как резная чаша, как выпитое через дырочку яйцо. Когда перевязка была закончена, Виленский снял фартук и вышел поговорить со стариком-отцом, который все еще молился во дворе. Лейла откинула простыню, и Нина увидела, как прекрасно тело юноши — тело, в котором все еще пульсировала жизнь, бежала по жилам кровь. Она протянула было руку, чтобы дотронуться до него, но Лейла накрыла его свежей простыней, а потом показала, что нужно прибраться.

Пол был скользкий от гноя и крови, и первым делом они вымыли его; потом сложили инструменты в стерилизатор, надраили раствором столик, опорожнили ведра с кровавой водой. Лейла предоставила Нине вымыть раковину, сама переобулась, а потом пощупала юноше пульс и занесла результат в историю болезни.

Нина стащила резиновые перчатки. Ее руки были усеяны красными пупырышками, но они совсем не причиняли боли. Она вымыла в раковине перчатки и повесила их сушиться, с усилием сглатывая слюну — у нее было какое-то странное ощущение в горле. Взглянув на нее, Лейла чиркнула записку:

«У тебя онемел язык — это пройдет».

Снаружи послышался исполненный величайшего достоинства голос старика — отца скрипичного мастера:

— Ему не на что было надеяться — вы дали ему последнюю надежду. Это все, чего мы можем ожидать в этой жизни. Ну а теперь его жизнь и смерть — в воле Божьей.

Лейла написала еще одну записку:

«Ты молодчина! Теперь иди поспи».

Быстро наклонившись, Нина поцеловала ее в щеку. Уже повернувшись к выходу, она заметила две пуговицы из слоновой кости, сиротливо лежащие на подносе, и, воспользовавшись тем, что Лейла отвернулась, сунула их в карман.