Дерево даёт плоды

Нет, никому не хотелось разговаривать, немцы тоже молчали, а после ужина улеглись в просторной горнице на связках тростника и уснули. Полил дождь, усиливаясь с каждой минутой, струи воды хлестали по кровле и стенам, пробивались сквозь щели, пришлось поискать сухого местечка для отдыха наверху, в мансарде, где плотно пригнанные ставни и надежная крыша спасали от непогоды. Я не люблю проливных дождей, гроз, снегопадов, морозов, жары, все чрезвычайное в природе, тогда она пугает меня, словно зверя, почуявшего смертельную опасность. И теперь, лежа на сухом месте, чувствовал себя промокшим, озябшим и вдобавок тревожился за судьбу груза, не зная, не повредит ли ему дождь. Однако спрашивать Шатана стеснялся. Дождь, картошка. А сами баржи? Хорошо ли они пришвартованы и закреплены? Решил проверить. Накинув на себя одеяло, выбрался наружу и побежал сквозь непроглядную тьму к заливу. Нет, не здесь, очевидно, я сбился с дороги. Кинулся в одну сторону, в другую, барж нигде не было. Я кричал, не соображая, что потоки воды прибивают мой голос к земле.

Наконец вернулся в дом и разбудил Шатана и Блондина.

Немцы исчезли.

С минуту мы стояли, онемевшие от ярости и отчаяния, не представляя, что нам делать. Немцы то ли перерезали канаты и пустили баржи по течению, теперь стремительному и опасному, то ли сами уплыли на них. В обоих случаях цель была одна — уничтожить груз.

— Подождем до утра, — сказал Шатан. — Ночью ничего не сделаешь, пешком их не догнать. Увидим, по крайней мере, следы.

У нас был только один фонарик, свет его беспомощно дробился в струях дождя. Мы все же без особого труда обнаружили на раскисшей земле отпечатки подошв наших «плотогонов», ведущие к заливу. На каменных опорах разрушенной пристани не осталось и следа канатов, никаких других вещественных доказательств на берегу не было.

— Уплыли на баржах, — констатировал я не без некоторого изумления.

Темная ночь, вздувшаяся от дождя река. Куда они решили бежать или только хотели отплыть подальше от нас, а потом сойти на берег и затопить баржи? План, видимо, разработали еще в городе, ибо потом уже не представлялось случая, а нынешней ночью для этого было слишком мало времени.

— Можно попытаться догнать их берегом, пожалуй, недавно смылись, — предложил Блондин. — Который час?

Наверх мы поднялись в девять, сейчас десять пятнадцать. Они должны были подождать, пока мы уснем, значит, скажем, еще полчаса. Девять тридцать. Готовились к отплытию тоже, по крайней мере, минут пятнадцать, это уже девять сорок пять. Мои поиски заняли минут десять. Значит, с момента побега прошло примерно полчаса.

— Где тут ближайшее надречное селенье? — спросил я Шатана.

— Точно не помню, но где‑то неподалеку. Что ты хочешь делать?

— Догонять. А теперь — прекратить разговоры, собирайтесь — ив путь. Может, удастся.

Мы побежали по тропинке вдоль реки, но уже несколько минут спустя темп пришлось сбавить. Насквозь промокшая одежда становилась все тяжелее, одеяла уже не защищали от дождя, ноги скользили по грязи, ветки кустарника хлестали по лицу, тропинка то и дело исчезала, и ориентиром служила лишь река. В темноте мы плутали, почти как слепые, стараясь продвигаться как можно быстрее, почти бегом, спотыкались о камни, выбоины, борозды, падали в липкую грязь и снова вскакивали, похожие больше на беглецов, чем на преследователей. Ливень то усиливался, то ослабевал, но по — прежнему ограничивал видимость, и порой мне казалось, что я продираюсь в глубь водопада. Ноги отказывались повиноваться, свистящее дыхание предупреждало, что пора прекратить погоню. Но мы бежали дальше, подстегиваемые одной мыслью, одним желанием, — не допустить, чтобы нас победили.

Наконец мы наткнулись на изгородь сада. Перед нами выросли глыбы домов, замаячили огоньки, походившие в тумане на лунные блики. Под ногами я почувствовал твердое покрытие шоссе.

— Отворяйте! Отворяйте! — кричал Шатан, ломясь в ближайший дом.

— Aufmachen! Aufmachen![12] — повторял я на всякий случай по — немецки. Наконец отозвался певучий голос.

— Есть у вас тут какая‑нибудь машина, мотоцикл, лошади? — спросил Шатан. — Мы ловим бандитов, понятно?

Он потряс винтовкой. Спустя минуту нас впустили в просторные сени, где мы объяснили суть дела. Крестьянин в нижнем белье и с топором в руках заговорил напевно:

— Шоссе идет вдоль реки, и автомобиль есть — военный, германский, у Прокопюка стоит, на ходу даже. Вы пока выжмите одежонку, а я сбегаю.

— Только быстрей, ради бога!

Мужчина накинул на белье камуфлированную плащ — палатку и помчался к Прокопюку, между тем Шатан, припомнивший, словно в внезапном озарении, трассу, знакомую по первой поездке, обдумывал план дальнейших действий. Немцы либо разбились об рух. нувший мост, где‑то в получасе езды отсюда, либо поплыли дальше, потеряв, однако, ценное время на преодоление затора, или уже пристали к берегу, высадились и пустили баржи по течению. Дорога была каждая минута. Если бы удалось предупредить по телефону милицейские посты и местных жителей!

— Есть машина! — крикнул Блондин.