Деривация. Главы 1-21 из 23.

Пожелав Денису Стешину успехов в боевой и политической подготовке, Паша вернулся в Пальмиру. День прошел в бесконечной мелкой суете по организации своего пребывания, и к ночи Шабалин уже валился с ног от усталости. Как только стемнело, он завалился спать, но не успел он прикрыть глаза, как снаружи донёсся далекий взрыв. Каким-то шестым чувством Паша понял, что имеет к нему самое непосредственное причастие. Подскочив с койки, Шабалин босиком бросился в комнату дежурного подразделения, где находился импровизированный ротный узел связи. Схватив "Акведук", Паша хотел было начать вызывать Стешина, но тот сам в это же мгновение вышел на связь:

— Барс, я Заря, наблюдаю подрывы на трассе в месте установки минного поля… готовлюсь к бою!

"Ну, вот и началось", с каким-то необъяснимым душевным облегчением подумал Шабалин.

Глава 9

С почином, командир!

— Рота в ружьё! — не своим голосом заорал Шабалин, чувствуя, как разгорается в нём боевое возбуждение.

Опасность была еще где-то далеко, и сознание пока еще не накладывало факторы риска на его мышление, не вводило в тормозящий ступор, как это могло бы быть при худшем раскладе. Паша больше всего сейчас боялся не самого боя, и не возможной угрозы для своей жизни, а боялся ощутить парализующий страх, который станет препятствием для нормальной боевой работы. Ему совершенно не хотелось обнаружить у себя неумение перешагнуть порог ужаса — не для этого он стал офицером морской пехоты и продолжателем славных семейных воинских традиций…

— Водители, к машинам! — приказал он. — Дежурная группа строиться внизу в полном боевом!

Надев бронежилет, шлем и тактический пояс с боезапасом и предметами первой необходимости, Шабалин быстро застегнул ремешки, схватил "Винторез" и бросился наружу. Выскочив из здания, он нос к носу столкнулся с Барченко, который вытянул вперед руки и уперся ладонями в бронежилет:

— Э, военный, остынь!

— Там подрыв, — выдохнул Паша.

— Ну и что? Без тебя справятся!

Шабалин остановился и выдохнул.

— Ну и куда бы ты поехал? — с усмешкой спросил Игорь. — Ночью все передвижения запрещены, ты это знаешь. Тебя бы на первом же блок-посту приняли бы за духов, и расстреляли на подходе.

— Так там же…

— Командуй отбой! Там достаточно сил, чтобы отразить нападение. Если сил окажется мало, то подключится артиллерия, потом авиация, и только если и этого будет недостаточно, тогда мы начнём поднимать войска сирийцев. Поверь: тебе нет места в ночной зарубе…

— Понял, — кивнул Паша и крикнул: — Отбой боевой тревоги!

Ему вдруг стало нестерпимо стыдно за свою бездумную мальчишескую выходку — еще чего захотел — выехать в ночь к черту на рога без разведки маршрута, без огневого и авиационного сопровождения. Это раскрывало его неготовность принимать правильные решения, демонстрировало спешку и необдуманность своих поступков, что создавало ощущение своей неподготовленности для решения боевых задач.

Чинар, словно учуяв Пашино состояние, сказал:

— Все так делают в первые дни, не ты первый, не ты последний, так что — успокойся. Я как взрывы услышал, сразу понял, что нужно тебя проконтролировать, а то начнешь тут самодеятельностью заниматься…

— Ну, не благодарите, товарищ полковник, — наконец-то улыбнулся Шабалин. — Всё, что смог, я сделал! Да и ордена не надо, я согласен на медаль!

— Хорош болтать, Шабалин! Иди спать. Завтра с утра поедем смотреть, что там случилось. И кстати, слышишь — не стреляют. Значит, там всё хорошо.

Паша вернулся в здание, подсел к "Акведуку" и вызвал "Зарю".

— Что там у вас?

— Наблюдали три последовательных подрыва, из стрелкового оружия огонь не открывался.

— Сейчас что там происходит?

— Садыки сидят в "опорнике", не высовываются. На дороге горит машина.

— Одна?

— Да, одна.

— Внимательнее там!

— Есть!

— Конец связи!

Паша снял с себя снаряжение и снова вытянулся в койке. В голову лезли разные мысли, которые мешали уснуть, и безуспешно поборовшись с бессонницей полчаса, Шабалин решительно встал, взял "Винторез", пистолет и направился на пост "Офис", предупредив дежурного о своём уходе. Идти было недалеко.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, — сказал Сергей Кузьмичев, никогда не забывавший о субординации, хотя и был он в роте, пожалуй, самым авторитетным контрактником, уже вдоволь хлебнувшим военного лиха. — За время несения службы происшествий не случилось.

— Движуха есть?

— В пределах досягаемости нет. В журнал наблюдения вписали передвижения одиночных и групповых целей в районе ориентира номер двенадцать, и полчаса назад вон там, за развилкой, на машине включались фары, секунд на десять, потом выключились. Машина стоит на месте — её в ночник хорошо видно. И это, похоже, сейчас пылевая буря подойдёт…

— С чего ты взял?

— Вон, фронт идёт, — Сергей махнул рукой на восток.

Там действительно происходило что-то непонятное — к темноте ночи добавилась какая-то непонятная мгла, да и в воздухе Паша чувствовал какое-то непонятное шевеление.

— Вот и посмотрим, что это за зверь такой…