Деривация. Главы 1-21 из 23.

Чинар, стоящий по стойке "смирно", понуро глядел в центр груди генерала — наиболее безопасное, с точки зрения военной практической психологии место наблюдения, во время получения нагоняя. Обычно к майору-подполковнику российский офицер в процессе карьерного роста приобретает определенную степень "разносоустойчивости" и вполне прекрасно может чувствовать себя во время даже самых жестоких разочарований командования в его сторону. Судя по едва заметным ритмичным подёргиваниям плеч начальника разведки, Барченко в это время, скорее всего, пел про себя какую-нибудь модную песенку. Ибо он хорошо знал правила игры — всё, что сейчас эмоционально излагал дядя Лёша, больше имело значение для борьбы с чарующей многих офицеров прокрастинацией, чем для делового обсуждения недостатков в организации разведки.

Разнос продолжался несколько минут, в течение которых присутствующие сидели, затаив дыхание, боясь встретиться с генералом взглядами — дядя Лёша в такие минуты испепелял людей безжалостно и беспощадно. Когда он, наконец, выдохся, Барченко, и как ни в чем не бывало, начал сыпать цифрами и фактами, не отменяющими его вину, но демонстрирующие выявленные недостатки и понимание как эти недостатки искоренять.

В это время на экране появился вид конференц-зала в Хмеймиме и крупным планом генерал-полковник Сурин, вид которого был еще более устрашающий, чем у Сомова. Доклад начальника разведки был прерван, началась видео-конференция.

— Пальмира, готовы? — спросил Сурин.

— Так точно, товарищ генерал-полковник, — бодро доложил Сомов. — Вижу и слышу вас хорошо!

— Докладывайте без предисловий!

— После отвлечения нашего внимания захватом опорных пунктов номер семнадцать, восемнадцать и девятнадцать, убедившись в том, что мы все наличные силы втянули в бои за опорные пункты, противник, силами до пятисот человек, с началом тёмного времени суток, предпринял атаку на элеватор, применив новый тактический приём, суть которого заключается в максимальном рассредоточении пехоты как в период выдвижения к атакуемому объекту, так и в период атаки. Такое рассредоточение принесло врагу определенную неуязвимость от ударов нашей артиллерии и сделало бессмысленным нанесение по нему ударов силами ВКС.

— Как они смогли приблизиться к элеватору незамеченными? — спросил Сурин. — У вас есть в этом понимание?

— Доложит начальник разведки подполковник Барченко, — сказал Сомов.

— Давайте, — кивнул командующий.

— Внимание воздушной разведки, — Барченко встал, — обращено на перемещение одиночного автотранспорта, автоколонн, вьючных караванов или групп живой силы противника. Лицам, перемещающимся в одиночку, разведка внимание не уделяет, до последнего времени не принимая одиночных путников за разведывательные признаки подготовки наступательных действий. Мы считаем, что боевики, все пятьсот человек, разрозненно, поодиночке, в режиме полного радиомолчания, в течение светового дня совершили в широкой полосе марш по пустыне протяженностью более пятнадцати километров, после чего, в назначенное время произвели согласованную атаку на элеватор.

— Что способствовало их скрытности? — спросил Сурин.

— У каждого убитого боевика при себе обнаружена маскировочная сетка под цвет пустыни, мы предполагаем, что из-за такой сетки в условиях их рассредоточения, боевики приобрели определенную невидимость для наших средств воздушной разведки. А с учетом того, что марш совершался в дневное время, тепловизионные средства разведки нами не применялись. Ночью мы бы их увидели.

— Ясно, — кивнул командующий. — Как осуществлялось отражение атаки, какие были особенности?

— Доложит непосредственный участник боя, командир снайперской роты старший лейтенант Шабалин, — предложил Сомов.

Паша встал, чувствуя, как краснеют его лицо и уши. Как и тогда, когда Сурин прилюдно устроил ему выволочку на совещании в Хмеймиме, у него ощутимо задрожали колени.

— Старый знакомый, — вдруг сказал командующий, увидев Шабалина. — Вас еще не отправили обратно? Нет? Ну, тогда рассказывайте!