Держава том 4

Ляховский, в свою очередь, прошёл в канцелярию и доложил ротному командиру о проведённом сближении с солдатом.

– Понял тебя, штабс-капитан. Стать ближе к нижнему чину не сумел, – засмеялся Рубанов. – А про волков ты здорово пошутил… Представь себе, у нас в Рубановке кабаны есть. Ну ладно. Придётся на ротный праздник устраивать игры для солдат, унаследованные не от Куропаткина даже, а от самого Ивана Грозного: бег в мешках, интеллектуальное лазанье по намыленному столбу, а на десерт – поход в цирк Чинизелли.

Вскоре об установке: стать ближе к солдату – забыли. Как и о трезвом образе жизни в офицерском собрании.

Сверху, из Совета Государственной Обороны, для начальской головной боли пришла новая директива – сделать полки не 4-х, а 3-х батальонными.

Генерал-майор Некрасов напряг на выполнение реформы в Павловском полку – Ряснянского.

– Евгений Феликсович, Вникайте! Нормальный состав – сто двадцать нижних чинов в роте. Батальон включает четыре роты. Рота состоит из четырёх взводов. В обязательном порядке должна быть пулемётная рота, состоящая из трёх взводов по четыре пулемёта в каждом. Личный состав: капитан, четыре субалтерна, фельдфебель, пять старших и четыре младших унтера. Пятьдесят шесть строевых, двенадцать ефрейторов. Всего – девяносто один человек на двенадцать пулемётов. Да, и вот ещё что. Примите к сведению моё решение назначить командиром пулемётной роты капитана Гороховодатсковского. Технически грамотный офицер. Как с делами закончите, составьте приказ – и на подпись.

Правда, вскоре вновь вернулись к 4-х батальонному составу полка.

            *      *      *

1913 год тоже был годом юбилейным.

21 февраля в России началось торжественное празднование трёхсотлетия Дома Романовых.

Как гласил Высочайший манифест: в 21 день февраля 1613 года боярина Михаила Феодоровича Романова, ближайшего по крови к угасшему роду Рюрика и Владимира Святого, единодушно избрали на царство в Москве Великим земским собором.

В 8 утра Рубановых разбудили звуки пушечных выстрелов.

– Максим, что это за канонада с утра? – поинтересовалась у мужа Ирина Аркадьевна.

– Сударыня-я, – зевая и потягиваясь, произнёс супруг. – Согласно утверждённому церемониалу, двадцать один пушечный выстрел от Санкт-Петербургской крепости возвестит о начале торжеств.

– Об этом, сударь мой, вы вчера и беседовали с генералом Троцким до полуночи? Спасибо, Иван в дом помог войти.

– Сударыня, вы явно утрируете, по выражению интеллигентов, или – жмёте на педаль, как говорят в военных кругах, и передёргиваете карты…Как говорят генералы. Тьфу, факты, – никак не мог продеть руку в рукав халата.

– Да выверни, наизнанку он у тебя. И после этого я ещё чего-то там передёргиваю, – добродушно ворча начала одеваться.

–Хотя вы, сударыня, и ворчите на меня с утра, – улыбнулся супруге Рубанов, но я согласен с тем человеком, который выдал такую сентенцию:

«Счастье не в тех женщинах, с которыми хочется спать, а в тех – с которыми хочется просыпаться…»

– Максим, что ты сказал?

– Я сказал, что нам следует на торжественную литургию в Казанский собор поспешить. Сам патриарх Антиохийский Григорий Четвёртый служить будет при сонме российских иерархов.

– Чего там про сон говоришь? – пошутила Ирина Аркадьевна.

– Не про сон, а про сонм… Да ну тебя… Это так вчера Владимир Иоанникиевич выразился. Надо же. В конце прошлого года генерала от инфантерии высочайше получил… Теперь как хочет, выражаться может…

– До сих пор от счастья в себя не придёт, – зевнула жена. – Аким вчера говорил, что уедет пораньше. Получили приказ по пути следования «царского поезда» к Казанскому собору построить полк.

– Ну, не один полк, как я понимаю, а гвардию, – пошёл умываться и бриться в ванную комнату.

В одиннадцатом часу утра, после литургии, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир, перед торжественным молебном в Казанском соборе, прочёл манифест о юбилее.

Но начал со слов:

– Россия в тысяча шестьсот тринадцатом году, на Соборе, дала Богу обет стать иконой Неба, – принялся зачитывать Высочайший манифест: «… Совокупными трудами венценосных предшественников наших на престоле Российском, и всех верных сынов России, созидалось и крепло Русское государство… В неизменном единении с возлюбленным народом нашим уповаем мы и впредь вести государство по пути мирного устроения жизни народной…»

– Вот сейчас всё понятно стало, – шепнул супруге Рубанов. – А то вчера Иоанникиевич бубнил с набитым ртом, читая текст Манифеста, так я ничего и не разобрал, – прислушался к голосу митрополита: «…Благородное дворянство российское кровью своею запечатлело преданность Родине… – Ага! Каждого второго на Сахалин отправить следует, – прокомментировал услышанное: – В сиянии Славы и величия выступает образ русского воина, защитника веры, престола и отечества. Благоговейная память о подвигах почивших, да послужит заветом для поколений грядущих», – вот это сильно сказано, – перекрестился Максим Акимович.

После возглашения протодиаконом многолетия их императорским величествам, начался торжественный трезвон всех церквей Петербурга и артиллерийский салют.