Держава (том второй)

— Твой военный министр с куриной фамилией, саботирует отправку подкреплений на Дальний Восток.

«И это он знает», — поразился Николай, негромко произнеся:

— Куропаткин боится тебя, Вилли, утверждая, что подкрепление войсками дальневосточных рубежей, ослабит Россию на Западе.

— Ники! Я твой друг, — с жаром воскликнул Вильгельм. — И предлагаю заключить военный союз… Что тебе лягушачья Франция? У твоего отца была своя политика, у тебя — другая… Германия и Россия в прошлом веке всегда являлись союзниками.., а Франция — врагом России. Причём явным. Не тайным, как Англия. Ох, Ники, подведут они тебя… Как это… Под монастырь.., — потрясённо замер Вильгельм, и, набрав в грудь воздух, оглушительно захохотал. — Я самый остроумный из государей, — отсмеявшись, похвалился он, и вновь став серьёзным, продолжил: — Мои военные агенты сообщают, что японцы готовятся к войне с необычайной энергией и моральным подъёмом… Фон Бюлов подтвердит, — кивнул на задумчиво сидевшего министра. — А у тебя в России даже высшие круги к будущей военной компании относятся холодно, с равнодушием, а кто и отрицательно… Ники, неужели ты всерьёз считаешь, что Япония откажется от военных действий, когда сыщет разумный предлог. С тех пор, как ты сел на престол, их армия увеличилась в два с половиной раза. Когда тебя звезданул по башке сумасшедший самурай, их армия составляла по численности всего 60 тысяч человек, но и тогда сколько было гонора… А представь их настрой сейчас…

«Как Вилли иногда бывает вульгарен, — вздохнул Николай, — но он прав. Число орудий у них утроилось».

— Ники. Макаки заново создали флот. Англия построила его на своих верфях. И мечтает… как это… чужими руками загрести жар, — замер, набирая в грудь воздух и самозабвенно захохотал, шлёпая себя в восторге по ляжкам и притопывая ногой. — Ты на меня положительно влияешь, Ники, — вытер ладонью правой руки, слезящиеся от смеха глаза.

«Чудачеством прикрывает ум и железную волю в достижении цели, — с уважением глядя на кайзера, пришёл к выводу Николай. — И смертельно ненавидит главного нашего друга–врага — Англию», — пригладил бородку российский самодержец.

— Я подумаю насчёт военного союза с тобой, Вилли, — заметил, как напряглись оба министра. — Традиции есть традиции…

— Ники, надейся на меня, — бодро и жизнерадостно заметался по просторному кабинету Вильгельм. — Я не ударю тебе в спину, а стану её защищать, пока будешь колошматить япошек. — А что касаемо внутренних врагов — то громишь евреев и громи… Нет насекомого хуже еврея. Разве что — интеллигент…

— Да я их не громлю, — растерялся Николай, — как–то само происходит…

— Газеты врать не станут, Ники, но я тебя не осуждаю… Как–нибудь и я до них доберусь… У меня они тоже поднимают голос… Но только на кухне.., — вытаращил глаза и стал набирать в грудь воздух…

По приезде в Петербург Николай и Александра решили отслужить благодарственный молебен и выбрали для этого Собор Андрея Первозванного в Кронштадте.

Государь с государыней не отгораживались от простых людей, и огромный собор едва вместил желающих послушать пастырскую проповедь и увидеть царя и царицу.

— Дух — это сила, которую вдохнул Бог в человека, завершая сотворение его, — вещал с амвона проповедник. — Это искра богоподобия, горящая в душе человеческой. Зажигает она Совесть, которая есть проявление духовной жизни, зажигает любовь к Богу и Человеку. Всё идёт от души и совести. Нет в мире силы, способной погасить искру духа. Лишь сам человек может погасить её, коли отречётся от Совести и Любви. А лишаясь духовных опор, люди превратятся в стадо, жалкое в своём скудоумии и страшное дикостью нравов. И забудут они о заповеди «Не убий». И много крови прольётся, если люди откажутся от Бога, от Веры Православной и от России. Злобная сила, идущая от дьявола, способна разрушить всё нас окружающее. Способна разрушить Святую Русь и самого Человека, создание Божие… С нами Бог! — должны мы помнить всегда. А значит Сила и Правда, которые помогут бороться со Злом… А самое страшное Зло живёт в самом человеке… Вот с ним–то он и должен бороться, призывая в помощь Господа Бога.

— Ники, отец Иоанн страждет ни столько за нас, сколько за Россию… А нам следует найти Святителя, который бы молился за нашу семью… Отец Иоанн слишком строг и суров. Нам бы молитвенником — простого русского мужика, чтоб получать от него помощь и утешение, — шептала мужу царица, осеняя себя крестным знамением.

После службы царская чета долго беседовала со священником и, услышав, что тот собирается в Петербург исцелять больных, пригласила с собой на яхту «Штандарт».

На пристани, распрощавшись с Николаем и Александрой, благословив их и собравшихся верующих, отец Иоанн прошёл к своей карете, поздоровавшись с кучером Ильёй и двумя, обычно сопровождавшими его женщинами, которые по очереди поцеловали его руку.

— Ефимия, ты что–то сегодня сама не своя, — обратился к одной из них. — Муж опять не начал пить?