Державин

Услышьте, все земны владыкиИ все державные главы,Ещё совсем вы не велики,Коль бед не претерпели вы!

Сам Державин очень сурово отнёсся к собственным ранним опытам, отмечая, что оды эти «писаны весьма нечистым и неясным слогом». Иначе восприняли их современные ему поэты, например И. И. Дмитриев[32], сказавший впоследствии Державину: «Я всегда любил эти оды… ты уж и в них карабкаешься на Парнас». Он нашёл, что в этих стихах «уже показывалась замашка врождённого таланта и главное свойство его: благородная смелость, строгие правила и резкость в выражениях».

Недаром даже в позднейшей оде «Вельможа» мы встретим несколько отрывков, почти без изменения перенесённых Державиным из оды «На знатность». В том числе и такие дышащие благородством строки:

Я князь, коль мой сияет дух,Владелец – коль страстьми владею,Болярин – коль за всех болею,Царю, закону, церкви друг.

2

В безуспешных хлопотах проходило время. Меж тем завершились дни празднеств и на участников отгремевших войн пролился дождь наград. Не были обойдены и недавние товарищи Державина по секретной комиссии: гвардейские офицеры Маврин, Сабакин и Горчаков получили значительные имения в Полоцкой провинция. Поручик порешил действовать отважнее и обратиться с просьбицей к фавориту, графу и полуполковнику Преображенского полка Григорию Александровичу Потёмкину.

Перечислив эпизоды, в коих он отличился, Державин писал своему командиру: «От всех генералов, бывших с начала сей экспедиции, за все мои похвальные дела имею похвальные ордера. Сверх сего, в Казани и в Оренбургском уезде лишился всего… имения, даже мать моя была в полону. Я два раза чуть не был в руках Пугачёва. Потерял всё, а пользоваться монаршею милостию, взять из новоучреждённых банков не могу, потому что я под деревин мои должен в банк. Вот обстоятельства под командою вашего сиятельства служащего офицера. Для него я обижен перед ровными мне? Дайте руку помощи и дайте прославление имени своему».

Потёмкин жил в те поры под Москвой вместе с Екатериною II, в маленьком, не более шести комнат домике, – императрица купила у князя Кантемира его деревню Чёрная Грязь. Приехав туда, Державин нашёл при дверях вельможи камер-лакея, который воспрещал вход в уборную, где Потёмкину чесали волосы. Поручик смело отстранил лакея со словами:

– Где офицер идёт к своему подполковнику, там ему никто препятствовать не может!

Громадный Потёмкин сидел в пудер-мантеле, из которого торчали только мясистые, несмотря на молодое лицо, щёки.

Он уставил единственный сверкающий глаз на Державина. Поручик сказал своё имя и подал письмо. Фаворит пробежал глазом бумагу:

– Ступай! Я доложу государыне…

Через несколько дней, во время полкового ученья, Державин напомнил о себе Потёмкину, и тот сказал, что императрица наградит его б августа, в день преображения, когда изволит удостоить обеденным столом штаб– и обер-офицеров Преображенского полка.

В назначенный день царила теплынь, и в Черной Грязи столы были выставлены прямо на воле. В ожидании торжества Державин слонялся между военного народа и увидал вылезающего из кареты Петра Михайловича Голицына. Тридцатисемилетний генерал-аншеф сам подошёл к своему любимцу. Державин начал жаловаться на судьбу, рассказал, что оренбургское его именьице вконец расстроено поборами, учинёнными командою подполковника Михельсона.

– Жили у меня в деревне, яко в съезжем месте, недели с две. Съели весь хлеб молоченый и немолоченый, солому и овёс, скот и птиц. И даже сожгли дворы и разорили крестьян до основания, побрав у них одежду и всё имущество…

Голицын нахмурил своё красивое лицо:

– Сколько ж ты хочешь?

– Надлежало б тысяч до двадцати пяти…

– Э, братец, это пустое. Могу дать тебе квитанцию только на семь.

Позвали к обеду, и Голицын ушёл за верхние столы. Когда празднество было в разгаре, императрица сказала прислуживавшей ей камер-юнгфере Перекусихиной:

– Марья Савична! Как хорош генерал Голицын! Настоящая куколка.

Её слова оказались роковыми для молодого князя: их услышал Потёмкин. Помрачнев, он для виду посидел ещё немного, а потом ушёл из-за столов. Встретивший его Державин решил напомнить о себе, но граф поглядел на него и молча отскочил.

Преисполненный ревности к Голицыну, фаворит через некоторое время подослал к нему офицера Шепелева (впоследствии женатого на одной из потёмкинских племянниц), тот вызвал Голицына на дуэль и предательски убил его. Державин лишился ещё одного покровителя.

Впрочем, поручик был слишком далёк от двора, чтоб знать его тайны. С квитанцией на семь тысяч рублей он помчался в Питербурх – задобрить банковских судей, продолжавших требовать с него денег по поручительству. Но сумма была чересчур мала. Рассудив, что он раздет и нуждается всего боле во всём нужном гвардейскому офицеру – бельё, платье, экипаже, – Державин издержал полученные деньги. Из семи тысяч осталось лишь пятьдесят рублей.