Державин

Белокурый юноша в мундире камергера выбежал из толпы придворных и пал на колени перед Павлом. Слезы мешали ему говорить. Это был четырнадцатилетний сын Суворова Аркадий.

Император быстро поднял его:

— Похвальна и весьма твоя привязанность к отцу… Поезжай и учись у него… Лучшего примера тебе дать и в лучшие руки отдать не могу…

С этого дня не появлялось номера газеты, русской или немецкой, в коем не упоминалось бы о Суворове. Державин в воображении своем шел за ним через Адидж, Треббию и По и с нетерпением ожидал его в Париже.

Уже давно, со времен «Водопада» и оды «На взятие Измаила», поэта пленил сумрачный шотландский бард Оссиан, в возвышенных тонах поведавший о древних героях. Державин не знал, что песни Оссиана — искусная стилизация поэта Макферсона, объявившего, что он обнаружил их в горной Шотландии и перевел с гэльского языка. Суворов также любил макферсоновского Оссиана, перечитывал его в переводе Кострова, и Державин порешил воспеть славные победы в Италии высоким штилем этих поэм.

Се ты, веков явленье чуда!Сбылось пророчество, сбылось!Луч, воссиявший из-под спуда,Герой мой вновь свой лавр вознес!Уже вступил он в славны следы,

Что древний витязь проложил;Уж водит за собой победыИ лики сладкогласных лир.

Каждая новая победная весть отдавалась гулом рукоплесканий в русском обществе. Тон задавал сам император, осыпавший Суворова и его чудо-богатырей дождем наград и милостивейших рескриптов. Державин с жад-ностию читал донесения Суворова, которые печатались в «Прибавлениях» к газете «Санкт-Петербургские ведомости». Основываясь на точных фактах, живописуя величие Альпийских гор и тысячи препон, вставших на пути русского войска, поэт нарисовал картину швейцарского похода Суворова:

О радость! — Муза, дай мне лиру,Да вновь Суворова пою!Как слышен гром за громом миру,Да слышит всяк так песнь мою!Побед его плененный слухом,Лечу моим за ним я духомЧрез долы, холмы и леса;

Зрю — близ меня зияют ады,Над мной шумящи водопады,Как бы склонились небеса.

В звучных стихах запечатлевается бессмертный подвиг — как пример для подражания будущим поколениям, как символ непобедимости русского солдата. Какое обилие красок! Какая сила изобразительности!

Ведет в пути непроходимомПо темным дебрям, по тропам,Под заревом, от молньи зримом,И по бегущим облакам;День — нощь ему среди туманов,Нощь — день от громовых пожаров;

Несется в бездну по вервям,По камням лезет вверх из бездны;Мосты ему — дубы зажжены;Плывет по скачущим волнам.

Поражает смелость уподоблений и поэтических преувеличений, служащих одной, главной цели — возвеличиванию Суворова и русских богатырей:

Таков и Росс: средь горных споровНа Галла стал ногой Суворов,И горы треснули под ним.

В русской поэзии немало стихов посвящено Швейцарскому походу Суворова. Но первым это сделал Державин.

Возьми кто летопись вселенной,Геройские дела читай;

Ценя их истиной священной,С Суворовым соображай.Ты зришь: тех слабость, сих порокиПоколебали дух высокий;Но он из младости спешилКо доблести простерть лишь длани;Куда ни послан был на брани,Пришел, увидел, победил.

4

Вал суворовской славы, прокатившийся по Европе, обогнавший влачившегося в дормезе, на ненавистных ему перинах хворого генералиссимуса, бушевал уже в Питербурхе. Нетерпеливый и порывистый Павел I не находил себе места, по нескольку раз на день спрашивая, когда же наконец приедет Суворов.