Державин

Весь вечер, меняя лошадей, гнал он повозку и остановился в десятом часу пополудни верстах в пяти от Симбирска. Надобно было выяснить, не заняли ли город пугачевцы. Навстречу медленно катили праздные розвальни поселянина, возвращавшегося по продаже продуктов.

— Эй, парень! — позвал Державин малого, стоящего на запятках. — Как поравняемся с санями — хватай мужика за шиворот, да и тащи в повозку!

— Не сумею я, барин… Озяб дюже… — подал тот робкий голос.

— Эх, разгильдяй! Ну-ка ложись тогда на мое место! Державин вскочил на запятки, притворился дремлющим и, когда сани оказались рядом — швырк мужика на снег. Еще мгновение, и Серебряков уже крутил пленнику руки.

— Кто в городе?

— Военные! Военные, ваша милость! — лепетал обезумевший от страха обыватель.

— Да какие военные? Государыни или злодеи?

— Знать не знаю, ведать не ведаю! Видел лишь, что собирали они по¹ городу шубы…

— Одеты как? В мундирах?

— Нет, в русском обыкновенном платье… Только ружья у всех со штыками.

Последняя подробность проясняла картину: у пугачевцев ружья не имели штыков. Отпустив мужика, Державин смело въехал в Симбирск, Воевода объявил ему, что подполковник Гринев с командою часа с два как выступил из города по Самарской дороге для соединения с отрядом майора Муфеля. Гвардии прапорщик нагнал Гринева, а Самару они уже нашли занятой Муфелем.

Образ мыслей народа, городского совета, самого бургомистра, протопопа и первостатейных людей ужаснул его: все они участвовали в торжественной встрече Арапова безо всякого на то принуждения, а самарские священники служили в честь Пугачева благодарственные молебны. Бибиков предписал важнейших преступников казнить, «а других пересечь, ибо всех казнить будет много».

Недолго пробыв в Самаре, Державин вслед за Гриневым отправился вниз по Волге.

Это была пора, о которой сам Державин вспоминал впоследствии как о «неприятной комиссии», — день и ночь испытывал он наедине преступников и безо всякого письмоводителя или писца собирал их показания, «в которых они многие непристойные речи изрыгали на высочайшую власть».

Между тем решительными усилиями Бибикова положение переменилось. Если вначале разъезды Пугачева, забравшего одну за другой крепости на Общем Сырту от Яицкого городка до Оренбурга, появлялись по всей левой стороне Волги и правительственные войска не имели вовсе успеха, Карр бежал от страха, полковник Чернышов убит, Фрейман терпел неудачи, то теперь генерал-майор Мансуров твердо стоял на самарской линии, а генерал князь П. М. Голицын запирал дорогу от Казани к Оренбургу. Появилась возможность вернуться к тайному делу, которое так занимало Державина.

По его докладу ночью в кабинет Бибикова был приведен Иван Серебряков.

При виде вельможи в голубой кавалерии и звездах плут с воплем пал перед ним на колена.

— Батюшка наш! Кормилец! Не оставь! — И по его рябому лицу потекла мутная слеза.

Бибиков сузил умные карие глаза:

— Хватит скоморошничать. Этого я, братец, право, не люблю.

Серебряков тут же просох лицом и деловито сказал:

— Ну так вот, ваше высокопревосходительство. Я к вам с собственным важным доношением и бумагою от малыковского помещика подпоручика Максимова…

Повторив все, что он рассказал Державину, бродяга закончил:

— Прежде невода рыбы не ловят. Но как ныне войски для истребления сего изверга пришли, то толпа его будет разбита, а ему придется искать себе убежища тайно. Где же ему лучше найтить можно, как не на Иргизе или Узенях? У его друзей раскольников! Тут-то мы, не хуже, его и сцапаем! Только для сего надобно будет немало средств. Да и людей, тот край знающих. И допреж всех Герасимова и подпоручика Максимова, которым очюнно хорошо ведомы народа тамошнего склонности.

Бибиков быстро пробежал поданные Серебряковым бумаги и коротко приказал:

— Обожди в соседней комнате.

Когда тот вышел, генерал-аншеф оборотился к молчавшему до тех пор Державину:

— Это птица залетная и говорит много дельного… Однако ты его представил, ты с ним и возись. А Максимову его я ни на. грош не верю.

Бибиков подошел к карте. Тонкий палец с блистающим бриллиантом заскользил по голубой змеящейся Волге:

— Казань… Симбирск… Самара… Сызрань… Малыковка… Саратов… Отсель на восток очаг мятежников. Иргиз… Малыковка… Узени… — гнездо раскольничьей сарыни. Здесь мы растянем сети. Итак, друг мой, готовься отъехать в Саратов и там стеречь Пугачева!

Он положил прапорщику руку на плечо:

— В помощники себе возьмешь Серебрякова и Герасимова, но рассуждение здравое и твой ум да будут тебе лучшим руководителем. Верю в твои способности, усердие и ловкость, но опасаюсь горячности и запальчивости твоей. Памятуй: для снискания и привлечения от тамошних людей доверенности ласковое и скромное с ними обращение всего более успеху нашего дела способствовать будет!..

7 марта 1774 года Державин выехал из Казани. С ним были слуга — гусар из польских конфедератов Андрей Карпицкий и Иван Серебряков. На подорожной стояла печать Бибикова с девизом: «Vigil et audax» — «Бдителен и смел».

Девиз этот подходил всего более самому гвардии прапорщику.

4