Державный

   — Он самый. Да с новостью для вас, — широко улыбаясь, рокотал вошедший. — Детки ваши плывут! К полудню, должно быть, надобно будет стречать их на пристани.

   — Как плывут? — вскочил Василий. Вскочила со своего места и княгиня Марья.

   — Отпустил их Шемяка к вам, — сказал Кутузов.

   — Отпустил? Почему отпустил? — недоумённо вскинул брови пристав Иван. — А говорят...

   — Говорят, да недоговаривают, — перебил его Михаил Фёдорович. — Послушаем Кутузова-то! Говори, Василь.

   — Вчера Шемяка обед пышный устроил, всякие ласковые слова говорил княжатам, — стал рассказывать гонец, — о примирении, о том, что старое позабыть надо. Я на том пиру не был, ибо вовсе за другого себя выдавал, находясь в Переславле. Тому, сами знаете, какие причины. Так вот, сказывают, Иоанн Васильевич столь дерзко отвечал Шемяке, что тот возмутился и повелел тотчас всех, кто из Мурома прибыл, и княжат посадить в корабль и отправить всех сюда, в Углич.

   — Слава Богу, не порезал! — перекрестился дьяк Беда.

   — И то! — кивнул Кутузов. — Я сам видел, как они на корабль садились. Но когда по Плещееву озеру плыли, я их обогнал. Они на тяжёлом струге шли, а я в лёгкой ладье летел. Я Калязин ночью проплыл, а они, должно, только к утру до него добрались. Так что к полудню или к вечеру самое позднее — ждите ненаглядных своих.

   — Ну и дела! — вздохнул пристав Котов огорчённо.

   — Господи, а я-то — как чуяла! — воскликнула счастливая княгиня. — Вася! — пошла она к Кутузову. — Дай расцелую тебя за добрую весть! — щедро расцеловала его пахнущее речным ветром лицо. — Как же благодарить тебя за такую радость? Чего пожелать? Желаю тебе, чтобы в потомстве твоём родился новый Александр Невский, вот каково моё желанье!

   — Спаси Христос, добра княгиня! — отвечал Кутузов.

Оглянувшись на мужа, Марья увидела, как Василий дрожащими руками снимает с пальца перстень с дорогим смарагдом.

   — Василь, миленький! — бормотал слепец. — Возьми-ка, сокол, от меня в награду за хорошее известие.

   — Что ты! Великий княже! Оставь! — замахал руками Кутузов.

   — Возьми! — строго приказал Василий. Перстень перешёл во владение доброго вестника.

   — На пристань! — сказала княгиня Марья. — Как усидеть во дворце-то! На пристань!

   — Да рано ещё, — засмеялся Кутузов.

   — А ты, Вася, завтракай, — сказала ему Марья. — Садись, ешь. А мы уж пойдём дожидаться. Рано, не рано, не твоя печаль. Правда, Васенька? — обратилась она уже к мужу. Всё существо её пело, и в ответ на это торжественное пение сидящее в утробе маленькое существо решительно и резво заколотило ножками, будто тоже прыгая от счастья.

Глава шестнадцатая

БАТЮШКА

В который раз он во тьме своей отмечал, что, когда ничего не видишь, чувствуешь в десять раз острее. Сколько переживаний за одно только утро! Раннее пробуждение Марии, её неожиданное сообщение о том, что у них снова родится мальчик, и горестная мысль: ну вот, зачинался младенчик от зрячего отца, а родится — у слепого. И, грешным делом, сожаление, что не порожня теперь жена — так вдруг остро воздвигнулся к ней... Заснуть уже не мог, слушал, как она ходит, молится, как ушла одеваться. Притворился только, что уснул, сам не зная зачем. Потом с досадой подумал: и что это она там так долго разнаряживается? В какой наряд ни облачись ты, Марья, а муж твой тебя во всей красе уже никогда не увидит. Разве что явится на Руси великий целитель и чудотворец. Иона вон от многих недугов бойлом лечит, а от слепоты — бессилен.

Потом во время завтрака Ванька-пристав, по своему обыкновению, принялся всякие неприятные речи вести о том, как жена Косого со своим слепцом распустилась, да про то, как Иванушка с Юрой при Шемяке в Переславле славно живут. Страшно за жену — а ну как тоже удумает распуститься. Обидно за детей — неужто они не знают о том, что по Шемякину приказу их отца глаз лишили? А если знают, то как могут есть с ладони кровавой?

Мрачней и мрачней казалась Василию жизнь в сие утро, и уж хотелось кинуться лицом об стол, разбиться, опрокинуть всё вокруг, драться с врагами, пусть до смерти забьют!.. Да ведь только не нужен он никому — бить его никто и утруждаться не станет...

И вдруг — радость, да такая, что вновь подумалось: вот бы точно так же, внезапно и весело, вспыхнул свет в очах, воскресли образы мира, личики детишек, лица жены, преданных друзей и слуг. Но какой верой и какими молитвами заслужить такое? Слава Богу, хоть иные радости вспыхивают, такие, как эта, сегодняшняя, принесённая Кутузовым. Плывут дети! И главное — Иванушка-то! «Дерзко отвечал Шемяке»! Умница! Русский нрав!