Держись от меня подальше

Ей вообще было сложно встать — голова гудит, тело не слушается. Во рту такой ужасный привкус, словно стая кошек устроила там себе бесплатный туалет. Кряхтя, она всё же приняла сидячее положение, но слайд-шоу, кажется, все ещё продолжается… Иначе, каким образом она могла бы увидеть перед собой краснющее лицо папы и контрастирующее с ним бледное личико мамы.

— Не помяни имя Бога всуе, — обрело голос грозное лицо Николая Велимировича.

— Мамочки, — взвизгнула Леся и плюхнулась на пол.

Пол, в свою очередь, возмутился:

— Ауч, я тебе батут что ли?!

«А нет, это всего лишь Шер. Пол по-прежнему говорить не умеет,» — успокоила она себя мысленно, а в следующую секунду вскочила пружинкой обратно на кровать.

24

Определённо, в нашем скромном обиталище семейства Матвеевых (поправочка, семейства Матвеевых плюс один — Охренчик, то бишь новая я собственной персоной) все, абсолютно каждый, могут спать беспробудно, что их ни петардой новогодней, подброшенной заботливой рукой, не разбудишь, ни аварийной сигнализацией, а эта шутка — нехилая вещь: и барабанные перепонки, и нервная система подрывается на ура! Но им хоть бы хны. Одна лишь я сплю как одинокий суслик в поле — чутко и осторожно, будто какой-нибудь монстр из любимых егоровских ужастиков может напасть на мой сон с очевидным желанием порушить его и утащить мои нежные фантазии. Хотя с сегодняшним сном я бы рассталась с удовольствием, потому что преследующие меня всю ночь мрачняки на «жизненную» тематику всех готов планеты: кладбище в полнолуние, надгробные плиты, устрашающие горгульи и жизнеутверждающие надписи «Rest in peace» как-то не очень склоняли к дальнейшему сну.

Но вставать и покидать мягкие объятия постели всё равно желания не было, поэтому я растягивала драгоценные секунды как могла, сладко потягиваясь и зевая.

Одновременно с очередной трелью звонка в дверь лежащая на соседней кровати Соня прорычала мне что-то невразумительное, что моей логикой было воспринято как:

— Открой же эту чёртову дверь!

Сама сестричка этого делать не собиралась, ибо сон в нашей семье дело святое.

— Сейчас, — отозвалась я, в очередной раз зевая, всё же семь утра — это не моё звёздное время и ко всяческим подвигам в виде квеста «встать-дойти до двери-открыть замок-поприветствовать пришедших-хлеб-соль-(чай-кофе) — и тэдэ и тэпэ» ни морально, ни физически я ещё не была готова, но это лучшая альтернатива тому, чтобы слушать вопли сестрички.

— Сто лет назад проснулась, так что меня не мучай! — зловредно донеслось сквозь подушку, которой она накрыла свою рыжеволосую макушку.

Я же бодро (скорее, как раненный в попу красноармеец, на чистом энтузиазме несущий знамя соратников сквозь огонь, воду и медные трубы) метнулась к двери, чтобы прекратить надрывные предсмертные треньканья нашего звонка.

— Кто там?

Ответ оказался лаконичным:

— Это мы.

— А кто «мы»?

— Радуга, — отозвался мужской голос.

— Какая радуга? — хвалиться нечем, но моё сознание в подобные часы работает в автономном режиме и функции выполняет лишь посредственные. Обдумыванием новой информации и составлением выводов оно себя не утруждает.

— Радуга. Семья. Мы родители Олеси. А кто за дверью? Это Лена?

— Леночка, это ты? — включился в разговор женский голос. — Это я — тётя Нина. Мама Леси. Открой нам, пожалуйста.

— Э-э… Да, сейчас, — проснулась я, услышав действительно пробуждающие факты. — Здравствуйте!

Моё гостеприимство не знает пределов, к тому же я умею очаровательно улыбаться на все «32 норма». Но все эти достоинства меркнут на фоне моего напряжённо работающего мозга, что чуть ли не слышен скрип задвигавшихся шестерёнок, смазать надо было.

— Здравствуй-здравствуй, Леноч… Ой!

У Николая Велимировича, глаза никогда большими не были, скорее, они напоминали две узкие щёлки, и каким образом они расширились до размеров шариков для пинг-понга, я с трудом воображаю, но факты на лицо. А именно два круглых «пятака» в пушистом обрамлении ресниц, взирающие на меня с шоковыми интонациями. Или же это моё больное воображение? Но, надеюсь, у него не базедова болезнь, прискорбно было бы это узнать.

Застывшая, по правую руку от него Нина Павловна скоррелировалась в моём представлении как окаменевшая после встречи со взглядом Медузы Горгоны. То есть получалось, что я являюсь последней, ибо она превратилась в статую после того, как увидела меня. Не самые приятные выводы.

— Здравствуйте! Очень славно увидеть вас у нас… в гостях! — не сдавалась я и моя вера в прекрасное в придачу. Мы вообще ребята удалые, ни по чём не капитулируем с насиженных позиций.

«Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! — пропел стройный хор тараканов изумительным фальцетом в моей голове.

— Лена?! — ошарашенно переспросила тетя Нина. — Что с тобой произошло?

— То есть?

Меня бы сейчас окунуть в латте, а затем для контраста в молочный коктейль, желательно ванильный, и ещё мелком «Машенька» закусить напоследок. Хотя это вряд ли поможет очистить разум.

— А-а-а! — огласил нас и так предельно недоуменных и пребывающих в состоянии экспрессии сдвоенный детский крик.